Камчатка – 2012
11 – 31 марта 2012
Маршрут: СПб – Москва (поезд); Москва – Елизово (самолет); Елизово – шоссе на пос. Термальный (микроавтобус) – Вакинский домик (снегоходы).
Своими ногами: сопка Двугорбая – вулкан Горелый – вулкан Мутновский; пещеры у вулкана Горелого – р. Вилюча – база Родниковая (слияние р. Вилюча и руч. Спокойный) – перевал Вилючинский – вулкан Вилючинский – дорога вдоль р. Паратунки до пос. Термальный.
Термальный – Елизово (автобус) – Москва (самолет) – СПб (поезд).
Участники: Александр Нестеренко, Владимир Волков, Алексей Панин, Роман Хоронжук, Николай Быков, Виктор Савинов, Мария-Анна Гущина, Нина Гущина.
13.03.
Эх! Про дорогу ничего не записала – поленилась. Хотя интересные вещи были. Чуть не опоздали на поезд все (считали, что он в 0.50, а он в 0.40). Мирно спали – а АЮ, Леша и Коленька вели какие-то научно-технические беседы полночи. В Москве – с Ленинградского вокзала на метро до Белорусского. Дикие толпы, вечный час пик, похоже. И непонятно, почему экспресс в Шереметьево ходит только от Белорусского, а не с площади трех вокзалов. Москва производит впечатление города, в котором делают ремонт и поэтому ленятся сделать простую уборку. Но после московских митингов я им все прощаю.
Посидели в зале ожидания – и этим самым аэроэкспрессом в Шереметьево. Быстро зарегистрировались, сдали багаж (и в вес уложились, и претензий к нам за то, что багаж «лыжи» почему-то набит где сахаром, где крупой, где железом, не было), выпили пива – и в самолет. Хороший такой аэробус. Перед каждым пассажиром – экранчик и пульт управления. Хоть фильмы смотри, хоть музыку или аудиокниги слушай, хоть в игры играй. Только подбор какой-то странный. Фильмы – даже документальные – скучные; книги – «Крейцерова соната» Толстого, «Портрет Дориана Грея» почему-то по-английски… Я полуспала, полуслушала «Копеллию» Делиба. И, конечно, еда. Я не понимаю, как умудряются любую самолетную еду сделать несъедобной.
Камчатка поразила уже аэропортом: вышли из автобуса на поле, прошли метров 20 по нему – и через ворота наружу. И потом стояли на улице в ожидании багажа. Уютно так, по-домашнему. Яркое утреннее солнце, морозец, горы вокруг в снегу.
Далее – с недосыпу – все как в тумане. Автобусом в центр Елизово, на съемную квартиру. Там – знакомство с примкнувшим швейцарцем Николя (впервые встреченным нами в Апатитах на вокзале в январе этого года) – нашим спутником на первые 4 дня. Он очень милый, но я совсем не могу говорить по-английски. Потом – экскурсия в город (поселок Моховая, западный пригород Петропавловска-Камчатского – прим. ред.). Он очень странный: растянутый между берегом и сопками; маленькие скопища то домиков типа дачных, то типа хрущоб. Очень грязно. Проезжая часть – полулед, полугрязь, ухабы. Тротуары то ли отсутствуют, то ли не расчищены – встречаются, конечно, но редко, и с тем же покрытием. Ходить трудно. Какая-то во всех строениях обшарпанность и неустроенность. Но люди душевные, приветливые. Сходили на берег Авачинской бухты смотреть котиков. То есть сивучей. Это надо добраться до развалин под названием «рыбозавод» (впрочем, может, и не развалины, а просто воскресенье?). Их там не оказалось – но в миг разочарования огромный камень на берегу встряхнулся и повернулся другим боком к солнцу. Удовлетворенные, отправились обратно. В целом впечатление от города все-таки – разруха. Одно здание с надписью «Больница» чего стоит!. А автобусы хорошие, удобные, и их много. И легковых машин очень много, парни их опознают и восхищаются.
Вернулись, расфасовали едки, собрали рюкзаки. Сейчас поедим – и спать. Завтра с утра на снегоходах в хижину.
НВ
14.03.
Встали около 7 утра. Дособрались. Ясно! Завтракали и прибирали квартиру в каком-то полусне. Утопили в мойке сырое яйцо, желток долго сражался и не хотел уходить в слив. Около 10 утра за нами приехали. Вещи на грузовике, мы – на микроавтобусе. 40 минут дороги – 40 минут упаковки по снегоходам – и в путь! Мы с Николя и Нюшкой – на снегоходах за спинами водителей, Леха, Ромыч и Коленька – на нартах на вещах, а АЮ, Виктор и Вовка – на лыжах (на бугелях). Поначалу дико страшно: подпрыги, наклоны, повороты, держаться толком не за что (две чахлых железных ручки почти за спиной, упражнение на осанку). Потом привыкаешь. Пока ехали понизу – просто супер! Совсем не холодно, виды (ехали по какой-то долине, по дороге; по сторонам – горы и рощи каменных берез). Вдруг осознала, что я на Камчатке! Всю страну пролетели!
Но когда выехали наверх (на перевал и потом на плато), случилось ДУЛО. Замерзает колено со стороны ветра насмерть. Мелким снегом заметает все что можно, он сразу прессуется. Едешь сугробом, и чувствуешь себя почти сугробом. Человеческое Я сохраняется благодаря разнообразию пути: прыжки на застругах, крен на склонах. Тело борется за жизнь, рассудок – за сохранение достоинства…
Около двух приехали к домику, в 14.50 уже разгрузились. Артем с Леной ушли сразу в путь, а мы кинули вещи в домик и пошли «гулять». Погода дивная! Яркое солнце, не очень сильный ветер, почти тепло. Поднялись в итоге на сопку Двугорбая мимо второго домика (он новый и платный, а мы живем в старом. Но бесплатном).
Вверх – о Боже! Вообще не дышу. Чуть покруче – и каждые 100 шагов надо постоять, утихомирить сердце и легкие. Плюс – проблемы с креплением (собачка умирает). Но долезла-таки. Сверху – виды. Клубы густого дыма над вулканами, вдали – Тихий океан, всюду – горы. Не очень высокие (если с вершины смотреть), но супер! Спуск – поначалу тяжко (мне). Все с восторгом ломанулись, я сперва ползла (лыжа падала), потом все же поехала, и даже немного покрутила! Хотя и сильно позже всех съехала. Потом было ярко-алое закатное солнце; потом – сумерки; и домик. При ближайшем рассмотрении у него находится ряд недостатков (щели над дверями, забитый снегом чердак, который пришлось расчищать перед затоплением печи, дабы не случилось затопления нас – Коленька в клочья разорвал о торчащие всюду гвозди пуховку; и все-таки с потолка покапывает местами), но главное – это домик, и в нем можно ходить, и нормально сидеть, и спать (почти всем) на нарах или кроватях. И печь отличная: толстая, железная, а труба обложена кирпичами. Нагревается очень долго, но зато потом в ней все горит. Дров только вместе с нами завезли маловато – но должно хватить.
И вот – уже поели. Получается экономия бензина: снег топим на печке, и еда нахрючивается на ней же. Примуса – только для закипания.
Николя очень славный, даже с чувством юмора. Говорит по-английски, но понимает и по-русски неплохо.
Мы: — What do you think about smoking in the house?
Nicolas: — I think, it’s not necessary.
В результате курим на крыльце.
Согрелись. Пива выпили. Спать охота! День хороший, но я слаба. Без рюкзака еще ничего, но…
НВ
День первый. Ночь из Питера до Москвы. Адский переезд со всем бесконечным барахлом в метро на другой вокзал. Аэроэкспресс, навевающий воспоминания о ролике «Борис Ефимович, зачем Вы едете в Торонто».
В аэропорту мы удачно накатили пива, страшно развеселились.
В самолете обнаружились индивидуальные экранчики – книжки, специально купленные в Москве (не без труда), не пригодились – фильмы идут лучше, когда надо не спать.
Не спать, конечно, было не обязательно, но так в итоге получилось.
Прилетели около трех утра (по местному – в 11) – и вот тут начался адский джетлаг по поводу разницы во времени. В пять утра мы позавтракали: суп, плов, манты и прочая «Узбекская кухня». В 6 утра поехали смотреть лежбище морских котиков – спать хотелось чудовищно, но котик порадовал (он там был один. Да и вообще мы его сначала за камень приняли). Очень крутой был котик.
Вернулись от котика – стали фасовать еду. Помылись и т.д. Легли около 12 часов дня (в 10 по-местному – начали привыкать). Встали на удивление выспавшимися, собрались без суматохи и поехали – на машинах до снегоходов, а там неожиданные 3 часа на снегоходах, точнее, кто НА, а кто ЗА: Виктор, Нестер и Рыжий все 60км катили на лыжах на веревочке за снегоходами.
Приехали к домику.
Домик! Красота! Вулканы!
Успели сбегать в радиалку.
Швейцарец Николя крутой, не без чувства юмора.
Че-то в глазах как будто песок, а мои капли «Чистая слеза» замерзли – это знак. Пойду спать.
P.S. Как бы назвать розового бегемотика, которого мы взяли с собой?
Нюшка
15.03.
Опять роскошная погода. Мощный прогулочный день. Устала.
Ночью вставали закрывать вьюшку по будильнику. Печка хорошая, но неколотые дрова долго прогорают.
Подъем в 8, ушли часов в 10, наверное. Ходили на вулкан Горелый.
Подъем плавный поначалу, только у домика крутой спуск в каньон реки и потом подъем на другой берег. Камус отличная вещь, но сама не могу его снять-надеть. Приходится приставать к близстоящим сильным мужчинам.
Примерно посередине подъема у меня вылетело крепление (второе; собачку вчерашнюю апгрейдили с помощью веревочки, вроде работает) – вывалилась вся платформа. Леша переставил, но при этом так расписывал гнилость самого дерева, что теперь вдвойне дрожу. Потешно было бы сломать лыжи в самом начале маршрута. Но еще потешнее – в середине, когда не будет связи с цивилизацией… Эх! Надо было в городе посуетиться насчет новых лыж!
Перед самым кратером (первым; а всего их тут 4, один действующий) обледенелый взлет, Нюшка слетела даже, а я надела кошки. АЮ и Вовка поднялись на лыжах, остальные пехом. Им хорошо, их скитурные ботинки легко пробивают ступеньки даже в фирне, а мы с галошами скользим! По верху все уж пошли в кошках к действующему кратеру. Наверху сильный ветер, лыжи, принайтованные сбоку к рюкзакам, парусят. На дне действующего кратера (по рассказам) – озеро кипящей кислоты. Ничего такого увидеть не удалось (АЮ утверждает, что видел, но оно замерзло), ибо из кратера непрерывно с диким ревом (словно из-за угла приближается гигантский скорый поезд или баллистическая ракета) выбрасываются клубища серного вонючего пара. Дышать в нем очень тяжело – сразу кашель, и потом в горле свербит и привкус серы во рту. Побродили, повосхищались. Мощь дикой природы вызывает почтительное уважение и – лично у меня – желание отойти подальше. Вдруг ему, вулкану, что в голову взбредет? Вдруг мы ему не понравимся?
Вниз – напуганная ненадежностью лыж – ползла в кошках. Тут и фирн, и заструги, и камни. В какой-то момент все меня обогнали. Мне показалось, что выполаживание близко – сняла и упаковала кошки. А там еще идти и идти! Пешком, оскальзываясь, жутко долго и утомительно. Солнце уже садилось. АЮ и Вовка меня дождались и «сопроводили» до дома. Пришли вконец умотанные в 8 вечера, на последнем закате (это когда солнца уже нет, но алое небо еще дает достаточно света). Из каньона реки поднимались пешком – надевать снова камус в двух шагах от дома лень, да и вряд ли он сильно помог бы на такой крутизне.
Эх, пора покупать пластик!
В домике вполне тепло, сухо. Хорошо. Приятная болтовня – к сожалению, в основном о снаряжении и спорте. Где же возвышенное?
Дико устала. Дико!!! Отдам дневник Коленьке. (Теперь есть трудности с его именованием. Я-то привыкла кликать его «Николя», особенно если какие претензии имею, соответственным тоном; а теперь нельзя – есть швейцарский Николя, а он, боюсь, моего тона не поймет. Приходится переучиваться).
НВ
Мы видели вулкан! Мы забирались на вулкан! Мы заглядывали в кратер! Действующий вулкан!!!
Мне по-прежнему не очень колдуется, и не только с утра, но красоты это полностью обнуляют.
Лезть вверх существенно сложнее, чем ехать вниз (даже по каким-то неведомым буеракам).
Что еще… А! Мне казалось, я видела некоторое количество совершенно разных гор, и мое представление о них сложно, но! Хрен там был! Все-таки в детский букварь на букву ГЭ – «Горы» — я бы поместила именно картину камчатских гор.
Ах да. Мой английский не просто оставляет желать лучшего – он оставляет желать хоть чего-нибудь!
Странно, но усталости практически нет. Мешает только то, что с линзами в тепле какая-то фигня случается.
В хатке у нас уют и даже тепло – понятия не имею, как я смогу отсюда уйти через пару дней.
Имя бегемотику так пока и не придумали.
Нюшка.
А – Авачья, называемая также Авачинской – бухта, на берегах которой раскинулся город, который его жители называют на свой манер «Петропавловск-Камчатский», что в переводе означает что-то вроде «маленький городок, до которого семь лет скакать одвуконь, девять лет на бричке, а иного пути и вовсе нет». Жители сего города отличаются смиренным и добрым нравом, словоохотливы и рачительны, что с превеликим для себя удовольствием отметит всякий путешественник, которому случится бывать в тех краях. Кроме сего достославного городка, Авачья знаменита Тремя братьями (так местные жители называют три скалы, стоящие у входа в бухту). Рассказывают, что некий географ, бывая там проездом, записал замечательную легенду об этих скалах, но рукопись его вместе с самим автором затерялась где-то в заморских странах, а сама легенда стерлась в памяти последующих поколений.
Б – Буран (у этого слова есть и другие значения) – род снегохода, предназначенный для быстрого, но не слишком удобного перемещения в назначенную точку по бездорожью (но не безденежью). В отличие от вертолета, буран летает не выше 10 – 20 см над поверхностью снега и развивает скорость не более… Развивает – и Бог с ним (источник не указан 49 дней). Если к бурану привязать стропу или веревку, а к ней – человека на лыжах, то можно получить:
— средство для получения фана в процессе транспортировки;
— способ казни, по сей день практикуемый у эскимосов;
— задачку или лабораторную работу для 9 класса.
(Это незаконченная статья, вы можете доработать ее)
В – Вулканическая деятельность – так местные жители называют повсеместные чудеса, являемые смертным духами огня и земли. Сполохи огня из расщелин; дым и пар из нор, прорытых, без сомнения, огненным червем Баотахиссом; озера расплавленного яда, способные затопить целый город; громоздящиеся, словно в смертной муке, молящие небеса о прощении скалы – все это, ясно свидетельствующее о вмешательстве потусторонних, человеку неподвластных сил, привычные и не к такому местные жители называют просто: вулканическая деятельность.
Г – Горелый – действующий вулкан, наводящий ужас на всю округу. Знающие говорят: семь кратеров у этого чудовища; один извергает серу, второй – ртуть, третий – дым, четвертый – пламя, прочие спят, а раз в столетие сменяют своих собратьев на посту. Хотя иные утверждают, что у Горело не семь, а четырнадцать кратеров, но то доподлинно неведомо никому.
Д – Двугорбая сопка – одна из сопок, про которую известно немногое, а один купец рассказывал, что на ее вершине всегда дует ветер, но это не один из семи ветров нашего мира. Склоны ее круты и неприступны. Снега, покрывающие ее сплошным покровом, предательски скользят под ногой каждого, кто дерзнет ступить на них.
Е – Елизово – деревушка к югу от Петропавловска-Камчатского. Правоверные путешественники всегда останавливаются только там. Нельзя провести более одной ночи под одной крышей, а всякого, нарушившего эот завет, расточит Бабаланка.
Ж – Железные гвозди – по преданию, именно они явились причиной гибели пуховки, о чем поет известный менестрель: «…вонзились железные гвозди, пуховки тонкую кожу прорвав, как зверь, что терзает добычу; лишь белый пух полетел; на Гвоздев шипы, измараны пухом, взглянувши, я возрыдал; тончайшей иглою, серебряной нитью пуховку я зашивал. Два и дня и две ночи, без сна и обеда, в слезах ее зашивал. Лишь солнце взошло на востоке и третий забрезжил день, пуховка из мертвых восстала, из пепла, и в этих словах моего ликованья лишь тень».
З – Заструги – вид снежного рельефа, характерный для горных ветреных районов. В результате действия ветра снежный покров фирна или наста приобретает характерную неровную и бугристую форму, создающую, в частности, препятствие для свободного и ровного движения на горных лыжах. Существует направление в ски-туризме, участники которого утверждают, что испытывают ни с чем не сравнимые ощущения при движении поперек линий З. (так называемые «поперечники») или вдоль них (т,н, «продольники»). (Источник не указан 100500 дней).
(Это незавершенная статья. Вы можете доработать ее, указав или опровергнув источник ссылки).
И – Избушка вулканологов – небольшой особняк или дворец, именующийся избушкой по неизвестным причинам, — возможно, от извращенного чувства юмора местных охотников. Удивительная традиция сложилась вокруг этого места, почитаемого многими как священное: любой путешественник, сумевший до него добраться, может свободно поселиться здесь, но обязан провести там не менее четырех ночей. Предание гласит, что джинн, построивший этот дворец для хитроумного Девлет-паши, был обманут заказчиком и не получил обещанного ему царь-полоена. Разгневанный вероломством своего хозяина, он наложил на избушку заклятие: тот, кто переночует там одну ночь и покинеи сей кров до заката нового дня, попадет в жадное жерло Горелого, а кто проведет две ночи и более – будет расточен Бабаланкой, как обычно это случается. Но храбрый Абдулла-хан, победив могучего джинна в честном бою, потребовал, чтобы тот великую милость посылал всякому, кто проведет в «Избушке» четыре ночи и более, и да, чтоб от Бабаланки их тоже избавил… Так и вышло, что меньше четырех ночей тут провести нельзя, не навлекая на себя великой беды. Больше четырех ночей, правда, тоже здесь никто не хочет оставаться. Но это уже другая история, халиф, а сейчас уже гаснет лампа, и продолжение я расскажу на следующий вечер.
Коля
16.03.
6 часов вечера. 5 человек (Николя, Ромыч с Лехой и мы с Нюшкой) только что пришли в домик. Остальные четверо… где-то мужественно продолжают движение.
Нынче ночью Виктор, задавленный в сцепке, метался и рвался наружу. Ему трудно помочь: уклон у нар такой. Мне лично, в верхней части нарного склона, вполне комфортно.
С утра опять ясная погода, но уже тучки по горизонту и теплее ( вчера утром было -20, а сегодня -13). Виденный мною в Питере прогноз от Гисметео обещал как раз с 16 числа «облачно, обильный снегопад. Но пока все неплохо, не сбылось.
Пошли на вулкан Мутновский. Встали около 8 (в 7 регулярно звенит будильник – и вслед за этим напряженная тишина и ожидание; как только АЮ начинает шевелиться, остальные тоже обреченно выползают из своих нагретых спальников). Вышли около 10. Довольно быстро дошли до каньона ручья Вулканного. Каньон красивейший! Крутые скальные берега, причудливо изогнутые, все в серых и желтых пятнах (вулканический пепел и сера). Повсюду фумаролы разных размеров. С маленькими Коленька играл: на некоторые садился, некоторые затыкал то пальцем, то лыжной палкой – в результате оплавил пластиковое кольцо палки. Кстати, здесь дым-пар из фумарол имеет другой запах, не такой противный, без кислотного привкуса. В ручье под толщей плотного снега – горячая вода, градусов 50, руке горячо. Как ни странно, вода вкусная, чуть сернистая. Попили немного. Или вылечимся от всего, или заболеем. Увидим позже. Прошли чуть по каньону. Путь затруднен: каньон сужается, идти надо над ручьем, а в нем все больше проталин. Николя прогулялся чуть вперед и сказал, что там nightmare. Тогда попробовали подняться повыше. Но там оказались большие фумаролы, периодически выплевывающие клубы все-таки очень вонючего и душащего серного дыма. Возможно, это и проходимо, но рисковать не хочется: в дыму ничего не видно, начинаешь задыхаться, можно свалиться в любую из этих дыр. А не хочется. Тогда решили пролезть по хребту. В кошках вскарабкались по очень крутому склону, чуть прошли – а там жандарм необходимый. Без веревок никому неохота рисковать… Решили пойти домой и просто покататься. Но тут выяснилось, что Артем с Леной, встреченные нами внизу в каньоне незадолго до этого, прошли по какому-то снежному мосту и уже идут к кратеру! «Не хочу, чтобы этот Джолли Форсайт надо мной верх взял!» В итоге эти четверо орлов ломанулись сквозь дым и вонь в неведомые красоты и высоты. А мы, пятеро умненьких-разумненьких, побрели домой. Договорились: если к 9 вечера не придут – идти искать их с утра.
Удивительное дело: объективно здесь все выглядит страшнее: облака пара вырываются буквально у тебя из-под ног, риск провалиться в ручей присутствует почти постоянно. И ладно бы только ручей! Где гарантия, что в любой момент очередная фумарола не решит родиться прямо у тебя под ногами?! А вот почему-то совсем не страшно. На Горелом я все-таки испытывала какое-то благоговение, смешанное с ужасом. Может, дело в том, что нет ощущения грандиозности и высоты? Каньон такой уютный, водичка такая теплая… Единственное, чего не хотелось совсем, — идти сквозь облако пародыма. Там было явное ощущение опасности.
Вниз ехалось очень славно. Тепло, ветра нет. Конечно, мои четверо спутников на скитуре рассекали, а я берегла со всех сил себя и свои престарелые лыжи, п.ч. на застругах нам с ними смерть сразу. Все трое сломаемся. А крутить я все-таки немножко умею! Надо, надо пластик! А может, и скитур?… Эх! «Где деньги, Зин?»
Николя очень славный, похож на Томаса. Болтаем все по чуть-чуть по-английски, а он учится понимать по-русски.
Да, по дороге наверх видели ледопад – но он, говорят, плох для лазанья: очень опасно и совсем не красиво.
К вечеру явно затягивает. Здесь еще пока солнце, но уже край неба в тучах и даже шел легкий пушистый снежок. Видать, сбудется прогноз, хоть и с опозданием. Ну, мы тут еще день вроде. Что-нибудь придумаем.
С одной стороны – хорошо начинать поход с такой медленной раскачки. Но по утрам, в выстывшем за ночь домике, я совсем без радости думаю о предстоящих ночевках в палатке… А днем – даже подумываю о новом снаряжении и о хребте Черского.
НВ
Сегодня случилось странное: мы сумели поспорить с начальством и отстоять свое право не ломить ЕЩЕ, а катнуться в сторону дома в то время, как все те, кто хотят, ломят.
Поэтому сейчас мы с маман, Лешей, Ромычем и Николя уже сидим в домике и немного переживаем, что начинается снежок, а небо затягивается облачками.
А утром мы полезли на Мутновский: посмотрели на бьющие из земли пары – серные и сероводородные, попили теплой минеральной воды из ручейка и водопадика.
Красоты такие, что слов не находится. Надеюсь, фотографии передадут дорогим читателям хоть что-то.
Бегемотика я назвала Улли в честь Улли Штека (The Swiss Machine).
Ню
К – Кальдера – продолжив подъем, мы встретили облака пара или дыма, поднимающиеся прямо из земли. «Что за черт!» — грубо воскликнул Джонсон. Зловонные облака стелились низко над землей, словно дыхание древнего монстра, погребенного тысячелетия назад под толщей камня и льда, на которой сейчас стояли мы. Внезапно до нашего сознания дошло, что все это время наши уши терзал чудовищный вой или визг, доносившийся из клубов дыма. Наши проводники побледнели и бросились прочь, громко крича что-то на своем наречии. «Что они кричат?» — спросил я у Фреда. «Ничего, мистер Лавкрафт, простые люди и их простые суеверия. Их очень пугает все, что они не в силах постигнуть своим куцым рассудком,» — ответил тот с улыбкой, которая мне совсем не понравилась.
Джонсон снял с предохранителя ружье и решительно двинулся вперед, в самую гущу зловонных серных испарений. Нам ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Снег всюду был завален вулканическим пеплом и покрыт желтоватым налетом, который я поначалу принял за серу или какие-то ее соединения. Джонсон уже скрылся в клубах пара, а через мгновение и мы с Фредом окунулись в пучину мрака. Вонь серы была поистине невыносимой, но все же мне удалось различить, что к ней примешивается еще какой-то инородный запах – сильный, мерзкий и совершенно чужеродный. Серный дым скрыл весь мир – я не видел даже поверхности, по которой ступали мои ноги. По временам воздух становился то холодным, как в склепе, то вдруг наваливалось жаркое дыхание, как из пасти гигантского хищника. Вой не прекращался ни на секунду, меняя свою громкость и тональность, словно чья-то глотка, не приспособленная к человеческой речи, пыталась выговорить какие-то слова. Невзирая на боль в ушах и в голове, я прислушался. И мне почудилось, что звуки повторяются. «Кхиммтре чтуглх! Азатот фхтанг!» — без конца повторяли камни и ветер… Меня обуял животный ужас. Я стал звать своих спутников, но никто не отозвался. Я бросился назад, но не смог выбраться из ужасного облака. Куда бы я ни побежал, всюду мне вдогонку летели непонятные и пугающие слова: «Кхиммтре чтуглх! Азатот фхтанг!» Теперь я отчетливо различал их, и даже пожелай я этого, не смог бы не слышать.
Не знаю, сколько продолжался этот кошмар. Помню, как я полз по снегу, пропитанному ядом, и наткнулся на что-то податливое, что-то, что не должно было здесь находиться. Я попытался сдвинуть этот предмет, и он оказался теплым, мягким и к тому же довольно увесистым, он словно сопротивлялся мне. Рядом почему-то лежало ружье Джонсона, полностью заряженное и по-прежнему снятое с предохранителя. Как мог Джонсон, помешанный на оружии, на правильном обращении с ним и уходе, потерять свой любимый ствол? Да он бы его из рук не выпустил, даже умирая! Представив себе его лицо, когда я вручу ему ружье, я захохотал. Я смеялся и не мог остановиться, задыхаясь в серных испарениях, я продолжал хохотать, пока не забыл, над чем я, собственно, смеюсь. И тогда я посмеялся и над этим…
Не помню, что было дальше, но в какой-то момент я вышел наконец из облака и оказался в кратере потухшего вулкана. Тринадцать зубцов возвышались над долиной, словно исполинская корона. Облака и клубы дыма висели между ними, и сквозь них било солнце, через силу прорываясь сквозь мрак. Вершины сияли ультрамариновым, невиданным льдом. Жуткая, нечеловеческая красота царила над кальдерой.
Невдалеке я заметил человека, неподвижно стоящего возле большого плоского камня. Я с трудом узнал в нем Фреда. Лицо Фреда было желтым – вероятно, из-за серных соединений, осевших на его коже, пока он выбирался из облака. «Что произошло? Где Джонсон? Куда мы попали?» — подбегая к нему, кричал я. Подойдя ближе, я стал замедлять шаги. «Что с тобой, Фред?» — «Все в порядке, Говард, со мной все в порядке, а вот ты уже приблизился к ответу на те опасные вопросы, против которых я тебя предостерегал,» — с улыбкой ответил он. Меня так поразило, что Фред обратился ко мне по имени, чего он никогда не позволял себе прежде, что смысл его ответа не сразу дошел до моего сознания. «Так это ты написал то письмо?» — удивился я, уже зная ответ на этот вопрос. «Конечно, я. И теперь обратной дороги для тебя нет». …
Тех ужасных вещей, которые открыл мне тот, кого я называл Фредом, я не забуду до конца своих дней. Мир в одночасье перевернулся в моем сознании. Нет, не в кратере потухшего вулкана стояли мы сейчас…
Коля
Удивительное ощущение – соскребать с кошек затвердевшую вулканическую субстанцию.
Кстати, из-за джетлага пропустили пресловутую полночь в Петропавловске-Камчатском.
Мероприятие, кстати, чем дальше, тем более параолимпийское: у Виктора разболелась (намялась?) нога, причем так, что невозможно коснуться. У Нестера тоже что-то не так – и с коленом, и со стопой. У меня вот глазики шалят по вечерам – дым? Тепло?
Обидно, что глаза шалят именно в то момент, когда дневник в руках. Из-за этого как-то ничего путного не пишется.
Ню
17.03.
Вот и еще один день прошел. И прогноз, слава Богу, еще не сбылся.
Все по-прежнему хорошо – с поправкой на то, что c потолка периодически покапывает в разных местах. Над нашими нарами прикреплен скотчем и пластырем полиэтилен, он понемногу наполняется водой, которую мы сливаем в тазик. Вещи почти не пострадали. У Ромыча над кроватью таких роскошеств не было – пришлось сушить спальник и переезжать спать на пол, по соседству с АЮ,
Сегодня поднимались на Мутновский, потом спуск и покатушки. Подъем уже не по каньону (парни вчера по нему таки добрались до самого верха и посидели на краю кратера, свесив ножки), а по довольно широкому и пологому кулуару. Влезли (не до вершины), постояли над озером, посмотрели на прозрачно-зеленые глыбы ледника наверху и на ползущую с вершины группу вертолетных катальщиков (их выкидывают с вертолета на вершины – а оттуда они сами катятся). Вниз пожилые калеки шли на кошках, а сильные, гордые и смелые катили. Преимущественно на лыжах. Но в самом начале Николя совершил классный прокат по фирну на боку-спине-другом боку-животе… Метров 50 летел, пока зарубился. Слава Богу, цел. Зрелище с противоположного склона было впечатляющее.
Николя, кстати, у нас что-то вроде добровольного тренера-инструктора. Всячески пытается продвинуть идею, что подниматься в лоб не надо, даже на камусе: устанешь – и не останется сил на спуск с удовольствием. Ромыч в восторге принимает новое учение (плавный траверс). Мне все же проще в лоб: расстояние меньше, можно идти медленно, а для меня главная беда – скорость, сразу задыхаюсь. А вниз мне и так, и так не ехать. (По словам Николя, деревянные лыжи обрекают на подъем для дела и спуск для страдания, тогда как пластик и скитур превращают подъем в предвкушение удовольствия, а спуск – в его исполнение).
Но самое главное – это курс спасательных работ. Уже почти в самом низу был небольшой кусок очень крутого склона с очень жестким фирном. Мои подреза сказали «фигушки, я еле успела зарубиться палками и залегла на склоне – над, надо сказать, очень недружелюбными камнями. Николя в тот же миг рванул вверх, добрался до меня на своих «лыжных кошках» и спустил вниз, подставляя палки под мои ни за что не цепляющиеся лыжи, прикрепленные к дрожащим ногам (лыжи, кстати, тоже дрожали еще как).
И новое слово: разворот лицом к склону. Вынуждена признать: и с точки зрения физики (теоретически), и с точки зрения практики – так и удобнее, и безопаснее. Не всегда исполнимо с большим рюкзаком, но в большинстве случаев работает.
Ну, спустились почти; все полезли наверх, на склон – покататься. Леха с Ромычем и я остались греться на солнышке. Вскоре к нам присоединилась Нюшка – одна из ее лыж взбунтовалась и ушла вниз. Тогда Нюша отправила следом и вторую (мы их еле поймали, а то ушли бы сами в домик – или того хуже в речку) и сама тоже спустилась. Солнце, блаженство… Вершинку накрыло облаком. Потом из облака появились черные точки – и наши друзья вернулись… Ну, так провели вечерок. Вернулись домой, поели-попили. Неплохой денек получился.
Но все-таки домик должен быть не в начале маршрута, а день на четвертый-пятый. Иначе очень расслабляет.
И еще дополнение. Надо что-то делать с бессмысленным пофигизмом некоторых участников. Вот, например. Уже скоро год, как я слышу слова «бипер» и «лавинная тренировка» в разных сочетаниях. Слышу рассказы об оных. А в январе даже видела что-то такое – мимо проходила. И вот в Елизово был мне вручен оный бипер. Я выяснила, как его крепить на себя и как включать. Остальное меня почему-то не заинтересовало. Результат: у меня нет к нему запасных батареек(дай Бог, чтобы этих хватило), причем выяснилось это совершенно случайно. Заодно выяснилось (тоже случайно), что я практически не в курсе, как им пользоваться… АЮ задавил гнев и научил. А Леша сегодня исправно носил с собой бипер. Выключенный. В клапане рюкзака. Похоже, мы с Лешей относимся к тем блаженным, вера которых в их счастливую звезду неколебима. Шутки шутками, а это не дело. Остаться под лавиной неприятно было бы – и оставшимся под, и оставшимся рядом. Мероприятие приобрело бы ненужную эмоциональную окраску. Как говорит Николя, it is not necessary.
НВ
18.03.
Л – Лава – так люди суеверные и неграмотные называют массы расплавленного камня, якобы извергаемые землею при землетрясениях. На самом деле, как показали последние исследования натурфилософов, камень есть вещество устойчивое к агрегатным превращениям под действием высоких температур и, следовательно, расплавлен быть не может. Однако в умах простонародья это суеверие пустило глубочайшие корни. Хотя ни сами авторы энциклопедии, ни кто-либо из тех, кого им доводилось интервьюировать по этому вопросу, ни разу не видели этой так называемой «лавы» ни в одном из действующих вулканов, всякий, кого ни спроси, утверждает, что при извержениях и землетрясениях можно наблюдать сей феномен. Но теперь-то в этом вопросе наступит совершенная ясность и торжество разума над невежеством благодаря настоящей статье. Стоит добавить, что извержения горячей воды и пара, насыщенных различными химическими соединениями, а также грязи, зачастую тоже горячей, действительно имеют место в областях вулканической активности. Вероятно, именно эти явления природы послужили почвой для непросвещенной фантазии простонародья.
М – Мутновский – содеражние эой статьи копирует 1 – 2 абзаца из Википедии, пришлю почтой. (Это не лень, а стилистическая необходимость).
Н – Ноги – ноги Аллах дал человеку, чтобы он не стоял на месте, подобно фиговой пальме. Но Иблис и его шайтаны на погибель роду человеческому пустили в мир многие несчастья и болезни, поражающие сии благословенные члены тела. Но всякую болезнь, а равно и иную напасть побеждает усердная молитва Всевышнему вкупе с мудростью багдадских лекарей. Пять видов болезней свойственны ногам:
— опрелости – их следует лечить злым иодом, нанося им на пораженный участок суры Корана;
— намятости – для их исцеления, напротив, подойдут мягкие притирания из молока девственниц – или, на худой конец, сгодится любая белая мазь;
— мозоли – также сушатся иодом, а после срезаются лезвием, очищенным в огне сушеных фахаков;
— обморожения и переломы – их следует избегать;
— и, наконец, усталость; средство борьбы с нею – покой…
О – Опасный – овраг, на дне которого протекает река Вулканная. Говорят, как-то 9 смельчаков отважились пройти его ПОЧТИ из конца в конец. Труден был их путь: под жестокими порывами ледяного ветра брели они, то поднимаясь наверх по крутым склонам, то спускаясь по неверным снегам, ежеминутно рискуя сорваться. Наконец добрались они до обрывистых стен оврага, с превеликим трудом спустились они на самое дно его, где, скованная ледяным панцирем, несла свои воды речка Вулканная. Мучимые жестокой жарой, поднялись они берегом ее почти до самого истока, да преградил им путь узкий каньон. Крутые скальные стены тесно смыкались над их головами, грозя обрушить на них каменный град. Лишь три волшебных шлема, подаренных озерными ведьмами, были у героев. Один из смельчаков, Вольдемар по прозвищу Красный, горячо убеждал героев не останавливаться перед этой преградой, но Искандер Припасливый и Виктуар Бесстрашный и многие дркгие предложили искать славы в другой стороне. На том и порешили.
Повернули герои вспять и по своим следам быстро добрались до того места, где они спускались в овраг. Напившись по дороге из волшебного источника, вскарабкавшись наверх и уложив по дороге пару драконов, друзья обогнули ледяной водопад, поскольку на него было наложено с десяток проклятий, и отправились искать спуск ниже по течению. Но не так-то просто это оказалось. Виктуар с Николь-ад-Дином Многомудрым оседлали воздушного джинна и на нем волшебным образом перенеслись на дно оврага. Вольдемар с Аль-Леком Неспешным договорились с пещерными дэвами и пещерными тропами спустились к реке. Искандер со скромным автором сих строк надолго задержались в царстве лесных духов и, лишь перехитрив их королеву, смогли бежать и воссоединиться с остальными героями. Пройдя немного по ущелью, они нашли, что искали: среди магических кристальных стен с небес падали струи золотой воды. Лазурью и серебром сияли чертоги, где многие годы хранился Сангриал.
Но на обратном пути смельчаков поджидали новые приключения. Разделившись при подъеме из ущелья, четверо из них (Искандер Припасливый, Виктуар Бесстрашны, Руман Мрачный и скромный автор сих строк (САСС)) встретили полчища кровожадных чудовищ. В неравном бою Руман пал с коня по имени Камус, но не потерял ни меча, ни рыцарской чести. Да и остальным героям пришлось тяжело. И неизвестно, чем бы это кончилось, не приди им на помощь в последний миг заморский витязь Николь-ад-Дин Многомудрый. Воспряли духом наши герои, вновь пронесся над полем брани их клич. Даже Руман вновь летел среди рядов врагов на своем верном Камусе (хоть и было видно, что конь хромал, а рыцарь был весь изранен и еле держался в седле). Пробились к своим храбрецы, и встречал их Вольдемар Красный, посланный на подмогу героям. Но разминулись они дорогой со своими товарищами, а те, подстрекаемые злым шайтаном, ошибочно решив, что обмануты они и что всю славу заберут себе их соратники, бросились в погоню. Быстро нагоняют рыцари уставших в ратных делах Искандера, Румана, Виктуара, Николь-ад-Дина и САСС. Впереди на горячем коне несется грозная воительница Хана Прекрасная. И быть бы страшной сече меж доблестными рыцарями, да поспела к месту Святая Великомученица Нина. Она примирила героев, раскрыв им козни шайтана.
Долгим был путь к родному дому. Немало еще подвигов совершили герои, но об этом сложены другие песни…
Р – Разворот на склоне – техника, с необходимостью применяемая в лыжных мероприятиях разного рода и направленности. Недавно применялись два фундаментальных типа Р.: лицом к склону и спиной к склону, причем на практике большинство наиболее авторитетных источников отдавало предпочтение последнему. Однако в последнее время, благодаря исследованиям швейцарских специалистов (в частности Николя), обнаружились преимущества и Р лицом к склону. Так на Камчатской конференции ски-туристов была принята резолюция, согласно которой Р. лицом к склону считается наиболее эффективным и экономически выгодным в условиях повышенной крутизны склона (более 3,5 стандартных Нюшкиных «ой»). На сегодняшний день такие светила отечественных лыжных практик, как А. Нестеренко, В. Савинов и В. Волков, успешно освоили и результативно используют передовой опыт зарубежных коллег в духе марксистско-ленинской идеологии. Перспективы развития техники Р. неразрывно связаны с диалектическим единением обоих типов Р. и братским сотрудничеством отечественных и зарубежных ученых на плодотворной ниве лыжного спорта, в духе Великого Отжига, завещанного Владимиром Лениным, Бьерном Даленом и Жаком Дерридой.
Коля
Вчера что-то руки не дошли.
Что вчера было-то? А! Залезли-спустились, залезли… Точнее, кто как. Кто залез высоко, а кто до половинки. До половинки вот я, например. Но беда в том, что в самом начале пути вниз с этой половинки я упустила лыжу. Расстроилась и выкинула вторую. Уже внизу, где, хвала богам, сидели товарищи, я поняла, что мне несказанно повезло: могла бы обе лыжи потерять безвозвратно в глубоком каньоне.
Вот, кажется, и все, что запомнилось. А не! Во-первых, с утра я шла с рюкзаком и по прямой было отлично и бодро, а при первом же «вверх» я отстала очень сильно.
Плюс мы видели очень много следов – заячьих и чьих-то еще; решили, что песец наконец-то пришел к нам. Вечером маман в свете фонарика с крыльца видела блестевшие зеленые глаза.
Вот теперь вроде все.
Сегодня мы гуляли по каньону ручья Вулканный. И видели водопад и ледовую стену. Путь к ним был не очень далек. Но труден. Но в итоге это того очень стоило.
На обратном пути я так разозлилась (более-менее на ровном месте), что долетела на одном дыхании до домика.
Эх. Доооомик. Завтра у нас все шансы расстаться с ним и с Николя. К обоим я уже успела привыкнуть и – не побоюсь этого слова – привязаться. Нико замечательный – жизнерадостный, бодрый, веселый, дает очень дельные (и не обидные!) советы. С ним очень круто разговаривать даже на моем полуанглийском – об Амундсене, Нансене и полярных экспедициях, о русском «менталитете» и отношении к природе и мусору, о языках и о том, как они меняются, о политике (нашей) и экономике
(евросоюзной) в конце концов.
А домик просто сухой, в нем не дует, топится печка и с потолка не так уж много капает. Не хочется расставаться с ними обоими.
Прошло уже 5 дней, но из-за light-режима, конечно, ощущаются они совсем по-другому, чем обычно. Вроде как не безумно сложно все было. И настоящие тяготы и лишения начнутся завтра, но, боюсь, что обычный запас бодрости и жизнерадостности уже распакован и потихоньку расходуется. Посмотрим, что с нами будет еще через 5 дней. И еще через 5.
За окном дует так, что, кажется, мы вот-вот покинем родной Канзас и окажемся на дороге, вымощенной желтым кирпичом. Посмотрим, чем это аукнется нам завтра (даже подумать страшно), а пока только лишь добавляет уюта.
Домик, конечно, балует нас. Сразу появляются мысли о настоящем скитуре – от домика к домику сквозь красоты с небольшими рюкзачками и в красивой, удобной, чистой одежде. (Про одежду вопрос немного болезненный – мне не очень нравится, что я уже пахну, как клетка с хомячками).
Ах да! Виктор БУХТИТ!
Ню
19.03.
Вот мы и не ушли никуда. За окном такое, что в сортир-то выйти страшно – каждый раз приходится очень тщательно собираться, одеваться, включать биперы и чуть ли не GPS. И все равно не очень помогает – я вот задницу досушить не могу уже несколько часов.
Сидим в домике, благодарим мироздание за то, что мы не вчера решили его покинуть. Учимся все делать очень медленно – чтобы растянуть занятия на весь день. Журналы «Коммерсант. Деньги», «National Geographic Travel», «Эксперт», «Охота и рыбалка» и еще что-то ходят по рукам. Рыжий героически вызвался строить сортир.
Николас дал посмотреть карту района Ключевской сопки – и там обнаружились гора Копыто и сейсмостанция Подкова. «Что ж за животное должно быть, если копыто тут, а мохнатые рога – таам!» (маман)
Ню
Вчера с утра было ощущение, что «Охапкин, мы никак». Думала остаться дома. Мир недружелюбен, люди отвратительны, ветер. Все же заставила себя пойти. Погодка такая мягкая, не холодно. Метрах в 500 от домика исчез ветер. Конечно, все спуски вниз для меня мучительны. Скитуристы выбирают спуски, с их точки зрения приятные – или, в худшем случае, пригодные. Первые для меня мучительны, вторые – невозможны. Дело не только в совсем иной управляемости лыж, но и в опасности их сломать. В общем, спуск до края каньона – думая об Англии, в сам каньон – пешедралом.
В самом каньоне проблема с подрезами. Конечно, не так, как позавчера, но были и тут некоторые проблемы.
Путь вверх по каньону преградила яма (и пугающее сужение за ней – камни падают, а касок нет). Вылезли, спустились ниже по берегу, снова свалились в каньон и пришли к водо-ледопаду. Голубой лед, как в Саянах! Одна стена вся ледяная. А сам водопад бьет сквозь лед, и там висят такие занавесочки из тонких сосулек. На солнце это, наверное, вообще чудо, но и в пасмурную погоду очень красиво.
Путь назад был… Мда. Выход из каньона пешком. Доползла до верху, воткнула в снег лыжи, воткнула палки – и уехала вниз! Почти до самого низа! И назад вверх уже без лыж в руках, но и без палок, а бахилы скользят. Цепляясь за кусты, торопясь и задыхаясь (как же, там меня все уже ждут, а от меня и так одни проблемы), бормоча заклинания… Наверху обнаружила Леху, Вовку и Нюшку. Остальные еще не пришли. Они появились позже, наверху, неспешно прошли по гребню мимо и, не сказав ни слова, исчезли из виду… Ну, в итоге собрались все вместе и пошли к дому. Путь – плоский, длинный и скучный. Пасмурно, серо, снег, кустики и легкая волнистость поверхности. Идешь и засыпаешь на ходу. Дошли до дома – а тут все тот же ветер, что и утром.
Вечером (последний вечер в доме с Николя) хорошо посидели, потрындели. А ночью ветер усилился. С утра был 10-12м/с, к полудню стал 14-16. Давление стремительно падало. Ветер несет мелкий колючий снег. Проблема сортира стоит в полный рост. Выйти из дому – уже нужно мужество: плотно застегнуться, надеть маску, стиснуть зубы… А как выйдешь – все равно весь в снегу, и снаружи, и внутри. Ветер воет и крутит, бьет по глазам (если не в маске), залепляет морду, забивается в одежду, сбивает с ног. Даже днем метрах в 10 уже ничего не видно.
Об выйти на маршрут речи нет. Но начинаются проблемы с дровами. Накануне залезли в баню, нашли «два дрова». Потом заинтересовались странным сооружением невдалеке от домика – не то парник, не то решетка для сушки чего-то. Подошли ближе – а из снега труба торчит. Леха начал раскопки. Постепенно открылись – конек крыши, верхняя притолока, дверь… Примерно трехметровой высоты домик, засыпанный снегом по самый конек. Прокопали дырку, проникли, нашли еще «два дрова». А нынче утром Вовка с Ромычем нашли в подвале четыре полугнилых колоды. На этом и остатках завезенных вместе с нами дров предстоит ждать стихания ветра. Да еще и Николя неизвестно когда заберут – по такой погоде снегоходам сюда не пройти.
Два часа дня. Сидим, читаем журналы, точим канты. Сочувствуем Артему и Лене, живущим где-то неподалеку в палатке. Надеемся, что если еще поплохеет, они догадаются прийти сюда. В целом пока все хорошо. И особенно хорошо, что сейчас мы в домике, а не в палатке – и благодарение Богу, что не идем. Правда, в тепле и сухости я не испытываю такого ужаса перед ходовым днем с грузом. Ничего, ужас придет с началом ходового дня.
НВ
Пургуем. Снаружи сувенирный шарик со снегом, которым играют в боулинг. Выходишь (без маски лучше не выходить) – и теряешь практически полностью ощущение права-лева, верха-низа.
Стандартный механизм «когда нечего делать, хочется жрать» работает, но в моем случае не очень зверски. Куда печальнее механизм «нечего делать – пьем много чаю – надо чаще выходить на улицу». Сны снятся крутые, но че-то не вспоминаются, когда дневник в руках, а смотреть интересно.
Темы разговоров на английском все многообразнее, давление (судя по приборам) падает и падает, температура же, напротив, растет. В общем, даже не верится, что еще пару дней назад было палящее солнце.
Разговоры о различных местах, которые надо посетить (которые посетил Нико), распаляют «аппетит». Особенно рассказы о хождении на яхтах по всяким Грециям, Хорватиям и пр.
Ветер звучит довольно жутко.
Хочется в горячие источники, раз уж о них тоже зашла речь.
Днем Нико достал iPhone и поставил Doors! А мы второй вечер подряд поем нестройным хором различные песни.
Ню
20.03.
Сегодня проснулись и даже почти собрались, но погода, на первый взгляд показавшаяся «ничо так», оказалась тем же, что вчера, только ветер с другой стороны.
Нестер позвонил нашему Петровичу и выяснил, что в Петропавловске тоже кошмар – давление жутко низкое (у нас оно упало на 50 мбар за 2 суток, т.е. примерно 1 мбар в час), но у нас вчера было -2 и мокрый снег, а у них был плюс и снег с дождем и льдом, да такой, что провода порвало.
Сейчас Нестер пошел звонить Наде в Англию (потому что в Питере ночь), чтобы узнать, каков прогноз. Ну и сообщить, что у нас все ОК.
Шутим про край низколетающих собак, но в общем и целом даже не очень смешно. К тому же боязно за Артема с Леной. Надеюсь, у них тоже все ОК и основная их проблема – скука. В домике нам хотя бы можно пройтись, размяться, сесть, встать, лечь, чаю сварить.
О! Вернулся абсолютно мокрый Нестер после сеанса связи. В Петропавловске нет Интернета. Вообще. Последние прогнозы гласят, что та же погодная гадость сохранится еще на пару дней. Снегоходы за Нико придут не сегодня, как обещали, а аж послезавтра. При удачном стечении. Наша судьба пока особо не ясна.
Подумалось, как там котик. Забыл уже о нас, наверное. Собачки-то, наверное, в порядке – гуляют там с Платоном, авось ему еще не осточертели. А вот бабушка наша наверняка с ума сходит. Если в новостях хоть что-то сказали о здешней погоде, то Кеша уже должен был привыкнуть разговаривать с ней три раза в день.
Дров пока хватает, потому что Леха, Рыжий и Ромыч нашли несколько раз по несколько дровин. Они не очень хорошо горят, зато их надолго хватает. Температура за бортом упала до -14, в домике нежарко.
Нашли точное слово для происходящего: распогаживается. Дует так, что даже красные бантики в косичках не веселят.
Ромыч удивительно оживленно разговаривает с Нико о машинах. Удивительно не оживление, а язык! Время от времени поворачивается к нам за переводом какого-нибудь неожиданного слова: КПД? Грузики? Пружинка? Поверхностная обработка?
Утром в тамбуре стоим, вдруг приоткрылась дверь – «А это наш десятый пришел! Замерз небось». Сие высказывание немедленно спровоцировало хоровое исполнение песни «Десятый наш десантный батальон». Однако на словах «сомненья прочь, уходит в ночь» мы как-то запнулись.
Кхм. Пора бы прекращать этот поток сознания.
До новых встреч, мои маленькие слушатели.
Ню
Ну вот. 5 часов вечера. Погода чуть-чуть подобрела. Буквально чуть-чуть: давление полезло вверх, ветер сменил направление и слегка ослаб, пару раз выглядывало солнце и было даже что-то видно: мчащиеся по небу точи, вулкан Горелый. Около 4х народ вдруг собрался и ушел кататься в ближний овраг. Мое снаряжение не подразумевает катания. Да и погода: мне хватило выхода в сортир. Сейчас опять крепчает ветер. Снегом сразу забивает лицо, очки. Мда. Хотелось бы завтра безветрия. Лучше бы с солнцем. Потому что идти-то надо – но вот уходить из домика в такое не хочется совсем. К тому же и дров мало, да и те не то чтобы сырые, а просто насквозь мокрые. Эх! Воет, воет за окном… Как там мои друзья в овраге… Надеюсь, на дне хоть не дует. А в печке тем временем что-то затрещало – не иначе, дровина подсохла. Ладно, пора надевать пуховку. Холодно тут.
18.30. На улице по-прежнему ветер, но уже без воя, голубое небо, теплое солнце(это если сумеешь уйти от ледяного ветра). Дивные виды. Раньше, чем через час, не придут. А я уже прочитала все, что тут есть интересного: журналы «Деньги» и «Эксперт». Оказывается, они очень интересные (хоть и не целиком). Стоит запомнить журналиста Максима Соколова. Очень хорошо пишет. И вот из его статьи (о законе, регулирующем регистрацию политических партий в РФ) фрагмент – пригодится.
1826 год, «чугунный» устав о цензуре. «С 1832 года разрешать учреждение новых изданий мог только государь император, а в 1836 году на поданном ему прошении Николай Павлович начертал: «И без того много». Спустя две недели после этой резолюции министр народного просвещения С. С. Уваров издал циркуляр о том, что «представление о дозволении новых периодических изданий на некоторое время запрещается». Некоторое время продлилось 20 лет – вплоть до начала царствования Александра 2». Пути обхода были: выкупить уже существующее издание и переделать под себя. Так Краевский выкупил «Отечественные записки» у Свиньина.
Чтение этой (и других – про прототип профессора Мориарти, например) статей произвело на меня обнадеживающее впечатление. Мне захотелось перепридумать курс, прочитать что-то новенькое и т.п. Значит, несмотря на все мои переживания по поводу собственной слабости, неумелости и никчемности, искомое освежение головы и души все же происходит. А впереди еще 9 дней. Без домика… В сырости… С ходовыми днями, подъемами (опять считать шаги) и спусками (опять дрожать за лыжи)… Ладно, надо еще посмотреть на мир снаружи и покормить печку. И кажется, снова где-то капает с потолка. Проверю, не мокнут ли вещи.
Смотрю, как Сашка строгает гнилушку.
— Что ты хочешь сделать?
— Зубочистку.
— Давай я тебе нормальную дам, у меня есть.
— В ноже?! – и изумленно-укоризненный взгляд (см. Сашкино отношение к ножам в походе).
При этом для разных целей (открыть взятые в домик консервы и т.п) брали у Николя multitool. Сегодня Леша пошел вешать одеяло на дверь (заткнуть щели, в которые приходит погостить переменивший направление ветер):
— Ну-ка, дайте-ка мне Russian multitool! — и подхватил топор.
НВ
П – Пургование – есть истинное испытание человеческого духа, когда компания, вместо того чтобы продолжать движение к наеченной цели, какой бы она ни была, вынуждена коротать дни и ночи, запертая в четырех стенах. Под жуткие завывания ветра, в тоске и неизвестности ожидать, когда стихия смилуется над ними. Изнывая от бездействия, молодые, энергичные люди убивают время в праздной беседе на случайную тему, будь то воинская служба, опасности лавин, автомобильные двигатели, забавные анекдоты из личного опыта, политическая жизнь общества; или развлекают себя незатейливой игрой ума, мелким ремонтом, перекурами, перекусами или, наконец, предаются глубоким размышлениям о жизни и судьбах мира, когда перечитаны все имеющиеся при себе книги и журналы, и плавно переходят в дневную дрему.
С – Сивуч – так на Камчатке называют морских котиков, точнее – морских сКОТов, ибо зверь этот воистину так же огромен и опасен, как буйвол. Днем сивучи, выползая на берег, обращаются в камень и, недвижимы, греются в лучах солнца до самого заката, а ночью оживают и ползут обратно в море, в котором плавают, смущая своими пронзительными криками моряков. И горе тому сивучу, который до восхода не успеет выползти на берег, ибо первый же луч солнца обратит его в камень прямо в волнах морских, и падет он на дно, и будет лежать там до конца времен.
Коля
21.03.
Вчера случилось странное: под вечер мы решили покататься. Потому как погода вроде как поутихла. Мы пошли в сторону ближайшего склончика – и вдруг, поднимаясь, я обнаружила, что вижу свою тень. Короче, вдруг стремительно развиднелось – и в течение двух часов давали солнце и голубое небо. Мы отлично покатались, даже я. Правда, на обратном пути у меня заледенело и перестало блокироваться крепление, чем изрядно меня взбесило. Но в общем и целом было очень круто.
Совсем вечером посмеялись, что это our third last evening together.
Сегодня утром случилось совсем уж странное: мы собрались, попрощались с Нико и ушли.
Дальше хуже: через метров 600 мы окончательно убедились, что погода в общем-то не сильно лучше вчерашней-позавчерашней, но не повернули обратно к домику (увы!). Временами ветер был такой, что в лучшем случае не давал сделать и шагу. А в худшем – сдувал на неопределенное расстояние в произвольную сторону. Плюс к этому снег со всех сторон. И все это по закону свинства усиливалось во время привалов. В общем, фильм «Послезавтра» в полной красе.
Надо отдать мирозданию должное, идти все-таки было нормально – не видно ни фига, впередиидущие товарищи на взгляд так просто висят в воздухе, точнее, в чем-то белом (линии горизонта нет совсем), ветер сильный и, как говорится, порывистый, снег мелкий и мерзкий. Но – повторюсь – идти НОРМАЛЬНО. Так что надо отдельно сказать спасибо снаряжению. Куртка из softshell’a делала вид, что она на пляже – не продувалась, грела, не мокла и т.п. Варежки из event’a вели себя примерно так же.
Но вот во время привалов наступал ад – снег набивался ВСЮДУ, все замерзало мгновенно. И вообще – ненависть ко всему на свете возрастала.
Конечной станцией нашего сегодняшнего маршрута были «пещеры». Мы шли к ним, думали – аж ночевать, может быть, удастся под крышей. Леха сетовал, что ему представляется исключительно выстеленная шкурами и нагретая очагом пещера и он боится горького разочарования. Однако пещер мы так и не нашли, вырыли свою собственную полупещерку в снегу, поставили туда свои рыжие палатки – и вот сидим, ждем еды.
Конечно, это лучше, чем сидеть в домике и страдать третий день подряд от безделья. Но все равно как-то не ахти. Уж очень мерзко.
P.S. Дорогой домик, надеюсь, мы тебя не очень обременили, и все у тебя будет хорошо.
Ню
Брр! Прошли 20 с лишним км. Видели мало: снег – везде, иногда с запахом серы; лыжи впередиидущего (особенно хороши Лехины, с желтым отсветом); я – свою опушку.
Погода, конечно, скорее сидячая, чем ходовая. Едва вышли из дома и спустились на речку, стало ясно, что расстояний и рельефа сегодня не дают. При подъеме на противоположный берег… О, я не хочу вспоминать, что было при подъеме на противоположный берег – но боюсь, что забыть уже никогда не смогу! Фирн с вкраплениями камней и травы и льда. Лыжи не держат и не цепляют. Стоит оторвать одну ногу от земли для очередного шага – лихой и злорадный порыв ветра пытается сошвырнуть тебя в неведомую белесую муть сбоку… Когда выкарабкались и поверхность отчасти выровнялась, дело пошло лучше, привычнее. «А вокруг благодать – ни черта не видать», как пел Виктор Цой. Где-то впереди ломятся, прокладывая лыжню (от по щиколотку до по колено) и отыскивая направление (исключительно по приборам) страдальцы и праведники Сашка и Вовка. Перед тобой – равномерное перемещение сине-серых лыж с желтыми отблесками и обещанием волшебных гор на английском языке. Сзади – черт его знает, что там сзади. Сзади – слава Богу, что сзади – дует ветер. Иногда он заходит чуть сбоку и сдувает опушку на глаза. Но Лехины лыжи по-прежнему надежно показывают мне, что я не одна и не сбилась с курса. Можно думать о чем угодно. Петь. Медитировать. Только не останавливаться! Потому что тогда надо доставать пуховку – и пытаться прикурить на ветру – и остывать в пуховке – а потом СНИМАТЬ ее!
Вышли на дорогу, пошли вдоль прутиков-вешек. Наконец пришли к искомым пещерам. Существование их придется принять на веру. Сперва пошли искать их все вместе, но быстро поняли, что это безнадежно. Мало того, что ничего не видно и холодно, так еще и масса каких-то овражков и склонов, неразличимых в эту погоду. Думаешь, что впереди ровно – а там яма или стена, и обе выглядят совершенно одинаково: как ровная поверхность… В общем, подкопали край одной такой стенки, врыли туда палатки и сидим, ждем еды. В палатке привычно: тесно, тепловато, сыро. Забившийся повсюду снег подтаял; перчатки и рукавицы мокрые – не повезло спальнику. Жрать и спать.
Солнца! Безветрия! Это мой заказ на все оставшиеся дни.
НВ
22.03.
Марлезонский балет, часть вторая. Та же тема, но с вариациями.
С утра -14 и солнце. Я вышла из палатки около 10 утра – чуть-чуть дуло, ясно, тепло. Решили сперва погулять в окрестностях и все же найти пещеры. А я решила это время полежать в палатке по случаю больной головы. Но едва все встали на лыжи, а я мирно и уютно угнездилась в Феррине, вернулось настоящее ДУЛО. Пещеры побоку, собрались, пошли. Поначалу было гораздо лучше, чем вчера: сильный ветер, но в небе видно солнце, а по сторонам, хоть и смутно, горы. А потом началась, видимо, так называемая низовая поземка: на несколько метров от земли воздух забит мчащимся и крутящимся снегом. Где-то там, наверху, ясно и прекрасно, а у нас – тяготы и лишения. К счастью, ветер опять в спину и бока, не в морду. Но верх-низ, ровно-круто, плоско-обрыв — все снова выглядит совершенно одинаково. И заснеженные участки стали глубже – оно и неудивительно, все-таки не первый день «обильные снегопады». Едешь чуть вниз – и вдруг резко тормозишь в сугробе по колено или выше. Шедший впереди Вовка тихо сходил с ума (блуждание в молоке не способствует психическому здоровью). Наконец дошли до «пологого спуска в каньон». Спуск и впрямь некрутой, но почти сразу Вовка почему-то кувыркнулся и ушел в сугроб с головой, а чуть позже они вдвоем с Ромычем слетели вниз (невысоко, метра два-три) вместе с карнизиком.
Ромыч: — Мы спокойно стояли…
Вовка: — Мы шли.
Ромыч: — Слушай, я же был прямо за тобой, и точно помню, что мы стояли!
Вовка: — Я шел.
Ромыч: — Ну хорошо. Рыжий шел, а я спокойно стоял рядом…
Еще чуть позже (минут через пять), сидя на рюкзаках и задумчиво глядя в белую муть в направлении нашего движения, приняли решение закопаться. Ибо жизнь дороже. А мы уже не только ничего не видим, но и почти ничего не соображаем. Примерно там, где ушли друзья с карнизом, вырыли в склоне «пещеру» для палаток, а чуть ниже, метрах в 10 – маленькую сортирную пещеру. Палатки оттуда смутно видно, они рыжие, а вот сортир от палаток – не всегда. И снова – привычный быт. Влезаешь в чуть теплую палатку в слегка оснеженной одежде (что-то стряхнул у входа, но пока стряхивал, новое нападало). Постепенно она напитывается паром от готовящейся еды. Потом – запихать в сырую сцепку сырые рукавицы и штаны, сырые носки и перчатки – на пузо под Термобелье, сырой пуховкой укрыться сверху… И полночи все это будет, дрожа, прижиматься к тебе в желании согреться и высохнуть. И ведь высыхает! Все, кроме сцепки. Но что греха таить – вторая ночевка в палатке воспринимается уже почти нормально. Домиковый разврат постепенно отходит в область преданий.
О! Сашка руку обжег об котел. Полезу за деситином.
НВ
Нет, ну это просто издевательство!
Утром было солнце! Мы встали довольно легко и бодро, даже хотели прогуляться и поискать пещеры еще раз. Стоило нам встать на лыжи, а маман решить, что у нее слишком болит голова, и залезть в палатку, как к нам вернулся Кондратий. Снег, ветер, ни хрена не видно, мгновенно замерзаешь, если останавливаешься. Два длинных перехода по дороге были еще ничего. На привалах только ХОЛОДНО. А вот потом начался ну полный АД. Видимости не стало ну совсем (до этого хотя бы время от времени было ощущение акварельной картины – приглушенные тона, нежно-голубая остроконечная гора вырисовывается на фоне неба на тон светлее ее самой, ну и так далее; в общем, не так уж плохо было). Так вот. Видимость исчезла, остался шарик от пинг-понга, пакет с мукой, белый вакуум или как еще это назвать. Хотя какой там вакуум – дуло так, что слезы лились сами собой даже из-под очков. Причем дело даже не в том, что больно (а очень больно – снег буквально бьет по морде, нос от полного обморожения я спасла, случайно скосив глаза и обнаружив, что он белый), а в том, что создается впечатление, что это навсегда, что это НИ-КО-ГДА не кончится. Видимо, именно это и называется паникой. (Хотя наверняка паника бывает гораздо более густого разлива).
И вот даже сейчас, сидя в палатке и попивая чай со спиртом и аскорбинкой, я слышу ветер и снег, и вышеупомянутое ощущение все-таки до конца не проходит.
Мы опять закопались в склончик. До домиков, лыжной базы, горячих источников, блекджека и что там еще впереди – 9км.
Что бы ни было завтра, я хоть на зубах эти 9км проползу. Тьфу-тьфу-тьфу! Дорогое мироздание, это отнюдь не вызов! Не надо мне доказывать, что ты умеешь и так, что мне никаких зубов не хватит. Я знаю, ты умеешь. Я, наоборот, очень тебя прошу: сжалься над нами и в погодном смысле, и в домиковом. ОЧЕНЬ тебя прошу, дай нам погоды дойти и дай нам возможность подсохнуть в домике. А то все-таки очень тяжело, когда столько тягот и страданий и лишений, а отвлекающих красот не показывают.
Ню
23.03.
22.10. Сижу на круглом вертящемся табурете, положив тетрадь на пианино. Тепло. Уму непостижимо! Особенно пианино.
Сегодня погода еще чуть-чуть улучшилась. Учитывая, конечно, что двигались в каньоне, можно почти без натяжки сказать – нормальная погода. Только потеплело (а значит, и посырело) – с утра около нуля. Ночью сперва был слышен порывистый ветер, временами что-то падало на палатку (полагаю – куски козырька). Потом все так резко стихло, что я даже полностью проснулась и имела приступ паники по поводу того, что нас полностью засыпало и сейчас мы задохнемся. Но засыпало не полностью, хотя и основательно, что может подтвердить Виктор, с утра откапывавший палатки. Снег вроде свежий, мягкий, но при этом очень мокрый и тяжелый.
Кстати. Наша палатка В СРЕДНЕМ – самая трудовая. Из пяти человек населения двое ежеутренне встают в бисову рань и занимаются завтраком (или откапыванием).
Утренние сборы ознаменовались утратой одной пенки – она умчалась с ветром вниз по каньону. Догнать не удалось.
Весь день спускались по каньону р. Вилюча. Очень красиво – жаль, видели только урывками, в промежутках между издевательскими порывами ветра со снегом с произвольных сторон. Но все же можно сказать, что на Саяны не похоже. Совсем другие линии, очертания стен. Под ногами же не ровная ледяная поверхность, местами присыпанная снегом, а, напротив, снег (порой глубоки), временами образующий то горы, то ямы, а под ним весело журчит вода. Иногда и не под ним – и тогда приходится искать снежные мостики и осторожно переползать. Из серьезных препятствий – внезапный водопад, который пришлось обходить через верх. На лыжах вверх по склону – очень круто, пешком – очень глубоко. А вниз! Как раз к моменту, как я начала ехать, снова задуло. Ориентировалась только по маленьким смутным фигуркам внизу. Но это не помогало определить крутизну склона и прочие прелести. Так что изрядную часть проехала на попе.
После водопада – прижимы, много открытой воды. Обходить приходится поверху – а это сплошь лавиноопасные склоны, много лавинных выносов (старых). При таком снеге немного нервное занятие. Лететь, конечно, недалеко, но в воду, а оказаться еще и сверху заваленным мокрым снегом очень не хочется.
Но вот стены каньона поположели, расступились; наверху временами какие-то изгороди; и – вот перед нами домики: база отдыха «Родниковое», горячие источники где-то там.
Первое впечатление настораживает: народу никого, тишина; стоит вертолет без винта, ни запаха дыма, ни движения… Потом – собачий лай, и на крылечко большого дома выходит мужик.
— Здравствуйте, мы хотели у вас остановиться на денек, снять домик.
— Нельзя.
— Но мы за деньги, на одну ночь…
— Нельзя. Это частная база. Только для друзей.
После долгого разговора с паузами и постоянным рефреном «это мы потом решим» все же договорились: по случаю плохой погоды нам все же разрешат переночевать одну ночь в клубе на полу и готовить свою еду на своем бензине на их кухне. Курить только на крыльце этого самого большого дома (столовой), после еды – сразу спать. «Вам повезло еще, что группа вчера улетела. А то бы не пустили».
Слегка огорошенные таким приемом, все же прошли в указанный клуб. Большой рубленый дом на сваях (тут почти все дома на сваях, а всего их, самых разных строений, штук 15; сваи – то ли чтобы снегом не заметало зимой по самые уши, то ли чтобы в грязи не тонули весной-летом-осенью; по крайней мере, на дверях столовой висит объявление: «Перед входом в столовую мойте ноги»). Водяное отопление! Понизу, под снегом, всюду текут горячие ручьи (а ходить – по деревянным настилам; важно не ступить в сторону, а то провалишься) – и вода из них пущена по трубам для обогрева всех домов. Вот почему нет печных труб. Только в столовой (кухне) есть – там большая чугунная печь для готовки. В кухне же из крана непрерывно бежит горячая вода для хозяйственных нужд. И то же – в роскошном, обшитом изнутри панелями сортире.
Еще в клубе есть комнатка-бар (стойка, столы, диваны) и собственно клуб – большое помещение с «диванами» по краям (судя по всему – подушки от автомобильных сидений, положенные на деревянные скамьи, построенные над трубами с горячей водой) и пианино. Вот такая роскошь.
Все это принадлежит то ли какому-то турклубу, то ли какому-то мужику. Которого сейчас тут, слава Богу, нет. Служащие же (один из которых вроде бы сын владельца) недовольны в первую очередь тем, что только вчера проводили группу и надеялись на кусок покоя.
Сходили на «горячие» источники – это минут 10 ходу от базы. Очень илистая мелкая лужа. Вода около +30. Над ней – лютый ветрище. Одеваться-раздеваться приходится прямо на этом ветру, от которого почти не спасает раздевалка типа будочки автобусной остановки. Стиснули зубы и исполнили долг (поставили галочку). Надеюсь, не заболеем. Потому что лично меня прямо в воде начало колотить.
Потом – готовка на местной кухне (примуса ставили на плиту) и ужин в местной столовой, за столом. Старались все делать быстро и тихо. Хозяева питались за соседним столом. Когда мы с Сашкой вошли, я услышала фразу: «Ну, если никто не будет маринованную рыбу, я собакам отдам!» О Боже! (Собаки, кстати, славные: 12летний кобель Дар, серый волколайк, с чувством собственного достоинства, но ласковый, и совсем дворняжистая годовалая сука Лапа, рыжая, поначалу боязливая, но уже осваивающаяся; у нее только что увезли щенков).
То ли за нашу воспитанность, то ли по другим причинам, но милая тетенька угостила нас соленой рыбкой – красной и палтусом (рыба висит прямо в кухне, довяливается).
В общем, тепло – это очень хорошо, и сортир без ветра и снега, и – ах да, пианино! И высохнет все, конечно. Но в балагане среди гор было бы уютнее. Не было бы ощущения сидения на чужой голове. Все-таки странно нелюбезны местные люди для таких суровых краев.
Ладно, пора спать. Все-таки усталость чувствуется. Даже мною – при моем-то игрушечном весе рюкзака.
НВ
24.03.
Вчера мы свалились на базу «Родниковая». От нашего лагеря до нее было 9км по каньону, и это были очень долгие 9км. Мы обходили огроооомный водопад, пересекали кучу лавинных выносов и снежных мостов над текучей водой.
Водопад был очень впечатляющий, и, хотя погоду все-таки давали так себе, каньон вообще неплохой. Но обман ожиданий опять сыграл с нами (со мной, по крайней мере) злую шутку. В прошлые дни мы пилили по более-менее ровному очень резво, несмотря на погоду, и вчера на секунду показалось, что 9км по каньону вниз – это же два шага! Ну а каньон вполне логичным образом оказался местностью пересеченной. Долго, короче, было.
Добрались до базы и страшно удивились тому, что на наш вопрос об остановиться и снять домик за деньги и т.д. нам ответили – конечно, нет. Выяснилось, что у них какая-то очень хитрая система. Людей нет, домики пустые, но сдать нам их не могут. Зато безвозмездно – хотя и не очень охотно – пустили спать на полу «в клубе».
Ой-ой-ой, мне пора, Леха с Ромычем вернулись с источников и докладывают, что голову там мыть нормально!
Кхм. Так вот. Нас пустили, хотя рады не были. Выяснилось потом, что с базы только вчера уехала группа, и они рассчитывали отдохнуть от людей.
1 мужик неприветливый.
1 мужик не очень приветливый, но очень бородатый.
1 мужик довольно приветливый.
2 тетеньки приветливые.
2 собаки очень приветливые.
База сама по себе странная – ее основал некий клуб «Алней», вроде как преимущественно для себя. У базы есть свой вертолет, «Урал», снегоходы, солнечная батарея, столовая, много маленьких домиков и очень много фотографий, по стилистике больше всего напоминающих друзей нашей бабушки, т.е. годы эдак 60е.
В общем, ОЧЕНЬ странное место.
Вчера мы кинули рюкзаки и сходили к теплым источникам. Они действительно теплые, не горячие. Снаружи очень дуло, так что вылезать было непросто. Но переодеться в чистое с ощущением того, что и сам чистый (хотя вылез из в общем-то очень грязной лужи) – это приятно.
Ох, чувствую, дневник у этого мероприятия получится неподъемно большой: слишком много свободного времени, чтобы писать (спасибо погоде). И в итоге не формулируешь свои впечатления, а просто тупо пишешь обо всем. Не очень-то это хорошо.
Сегодня с утра мы пошли в радиалку к ледопаду. По дороге нас по доброй традиции застигла непогода. На мой вкус, какая-то особо лютая – у меня быстро перестало получаться дышать. Так и не знаю – то ли снегом действительно дышать трудно, то ли ко мне вернулся друг-истерика, то ли both of them. Точнее, друг-истерика-то точно был со мной, а вот каково направление причинно-следственной связи: трудно дышать – истерика или наоборот – я не знаю. В общем, гордиться нечем, но я уже готова была воткнуть себе в ногу нож, лишь бы меня скорее увезли подальше. Желательно домой, и желательно год в 1996 (6 лет – все-таки отличное время).
Короче, таким путем попасть к ледопаду нам не удалось. Мы попробовали пройти по каньону и уткнулись в необходимый… необходимый… короче, пройти по каньону не удалось.
После этого Рыжий сильно расстроился – дескать, неудач у нас в этом мероприятии в два раза больше, чем удач, и это его ну никак не устраивает. Дабы развеяться, часть народу отправилась катаццо, а часть – купаццо. Я вот помыла голову, и мое отношение к миру СИЛЬНО изменилось. Так что я с удовольствием поблагодарю мироздание за то, что мы добрались до домика, ночуем тут аж 2 дня, высушили все вещи, и таким образом оставшиеся 5 дней будет прожить не так сложно. С мытой-то головой!
Вспомнила удивительный факт: меня в этот раз посещают не просто гастрономические фантазии, а кулинарные. Есть я хочу фруктов, шоколада – да в общем-то и все. А вот готовить и после этого есть – массу всего. Торт-безе, торт Наполеон, кекс с кучей сухофруктов, штрудель с яблоками, пироги с черникой и брусникой, булочки с корицей. Ну и еще более-менее бесконечное количество выпечки (боюсь, хана моей благоприобретенной фигуре). Ну еще хочется обычной домашней еды – спагетти с овощами или песто, рисика с морковкой и луком, ВАРЕНЬЯ, оладушков. Но всего этого не смертельно хочется, а так, соскучилась просто. А! Вот чего очень хочется, так это КУЛИЧЕЙ и прочей пасхальной еды. В этот раз не как с Саянами, Пасха все-таки не в день нашего выхода в цивилизацию, а через время, но все-таки! Это я к тому, что ужин скоро.
Ню
День можно назвать «Трудная битва за ледопад».
Бой первый – вверх по дороге до места, обозначенного на карте как «точка обзора» — позорно проигран. Несколько минут (не более получаса) вмордувинта с мелким колючим снегом заставили нас отступить. Это на самом деле малоприятно: хлещет по глазам (под очками!) с такой силой, что боишься за целостность глазного яблока. Очень больно. Такой снеговетер работает как скраб: «загоревшие» еще раньше на солнышке свежекупленные пенки отчистились добела. Спустились чуть ниже, Сашка с Вовкой поискали опытным путем спуск в каньон, пока мы отдыхивались среди каменных берез на солнышке (ветер только наверху). Идею признали нерабочей: внизу, похоже, все стенки каньона заканчиваются скальными обрывами неплохой высоты. Спустились к базе.
Бой второй – начать движение по каньону прямо от базы – был не столь кровопролитным, но закончился примерно тем же. Довольно скоро уткнулись в яму, полностью перекрывшую каньон. Вовка попробовал пробиться через «склон» (на мой взгляд – почти отвесная стена), бился долго (а мы трепались и валялись внизу), но не преуспел. Вернулись на базу.
Третий бой насупленный Вовка принял в одиночестве: пробился-таки через снеговетер до нужной точки, дождался просвета – и увидел ледопад. Вернулся спокойный, удовлетворенный: «Ничего особенного, ходить туда не имеет смысла».
Остальные тоже проводили время в соответствии со своими желаниями.
Пора готовить ужин.
НВ
Т – Термальные источники – среди снегов ледяного ада Иблиса есть место, отличное от прочих снежных равнин, продуваемых холодным ветром склонов, скованных морозом каньонов и застывших в вечном сне вершин. Непросто попасть туда: дерзнувший отправиться в путь будет иссечен ледяными ветрами, несущими снежную пыль, которая забивается в малейшую прореху или щель в одежде, налипает там, вымачивает несчастного насквозь, обрекая на медленную и мучительную смерть. Ждут его на пути жуткие бураны, застилающие глаза, сводящая с ума белизна снегов, в коих он, бессильно барахтаясь, в конце концов тонет. И холод, холод, люты холод, пробирающий до самых глубин, нутра, до костей…
Но если, преодолев крутые подъемы, обогнув обрывистые спуски и, главное, выжив на страшном морозе, достичь того заветного места, что зовется «термальные источники», тогда… О! Сколь счастлив будет всякий, изведавший блаженство сих мест! Окруженная сказочной красоты вершинами долина, защищенная от всех семи ветров, где снега не холодят, а лишь радуют глаз. Дворцы, достойные принимать любого из семи святых халифов, согретые горячими водами, бьющими здесь прямо из земли. Прямо среди льдов и снегов открываются тут бассейны с горячей водой, в которых плещутся прекрасные гурии, готовые обогреть своим теплом по теплу тосковавших, и принять в свои жаркие водные объятия, и омыть чистотой своих вод измерзших и уставших. Таковы горячие источники, давшие название тому дивному месту.
Тепло и уют господствуют в этих краях: теплы дворцы и уютны беседки, где дозволено всякому в досужий час раскурить кальян, но берегись курения в местах недозволенных, ибо это гневит местных духов.
А духи-хранители здесь встречаются в изобилии. Наиболее дружелюбны среди них халяд-меддины – обычно они являются смертным в облике добродушных немолодых женщин и сразу стараются накормить человека, как мать – вернувшегося из дальнего путешествия сына. Яства, предлагаемые ими, обильны и изысканны: дары моря и земли, рыба красная, белая и под маринадом, макароны, каши, салаты из капусты разных сортов, помидоров и фракийского перца. Лишь пряностей, кроме черного перца, не предложат они вам.
Иные духи – три Ифрита: Вован – самый грозный, но лишь на первый взгляд суровый; Саша – добродушный и словоохотливый; и бородатый, чье имя не удержала моя память, — самый многомудрый и старый.
Бывая в термальных источниках, держите глаза и уши открытыми. Тогда сможете вы и насладиться изысканными волшебными гравюрами, в изобилии украшающими стены, и узнать, как уберечься от опасностей за пределами этой чудесной долины. И еще – бойтесь обидеть местных духов, ибо гнев их страшен, а паче всего берегитесь отвергнуть пищу, что предложат вам халяд-меддины. Сказывают, что одного путника они закормили до смерти, чуть не силой заставляя его есть, все поднося и поднося новые блюда, но, может статься, речь шла о другом аде, другой веры.
У – Уроборос – называемый также Ермундган Мировой Змей, Йорохойнархоль и «Все повторяется». Если уж ветер сегодня, то хвост его будет съеден ветром завтрашним, а коли переночевал под кровом гостеприимным, то и завтра согреешь ноги у теплого очага. Меняется название места – явление остается. Но так же, как весна меняет зиму, а вечер – день, на смену ветрам и непогоде приходят солнечные тихие дни. За подъемом будет спуск, и сколько миллибар набрал по пути вниз, столько же придется потерять, когда снежными тучами застелется небо. Пространство и время подобны чешуйкам на бесконечной шкуре Великого Змея. Здесь и Сейчас ничтожны. Значимо лишь то, что соразмерно: человек и опоясывающий его Уроборос.
Ф – Фумарола – один из видов проявления вулканической деятельности, место выброса подземных газов (преимущественно водяного пара, соединений серы, простейших оксидов и гидроксидов углерода, реже – аммиак и аммиачные производные). Наиболее известные Фумаролы расположены вблизи вулканов Мутновский и (возможно) Вилючинский (источник не указан, но известен). Происхождение Фумарол. Существует несколько версий происхождения Фумарол. Согласно наиболее распространенной из них, они прорыты огненным червем Балтахиссом.
Х – Халява – Довольно воспевать туристский быт и нравы.
Пора потолковать о прелестях халявы:
Как хорошо зависнуть в эдаком анклаве
С друзьями дней на шесть – на пять.
В день уплетать три порции – не охнуть,
Ботинки надевать, дав им в тепле просохнуть,
Окрестны склоны раскатав, под рюкзаком не дохнуть
И ванну жаркую среди зимы принять.
Коля
Все слова по поводу неприветливости местных жителей беру назад. Нас подкормили, мы обменялись адресами и все такое. Кроме того, они все-таки говорят, что их база не для бизнеса, а только для друзей.
В общем, благодарение Богу за базу Родниковая.
Жизнь тут все-таки рисуется райская. Работа смотрителем маяка почти что. Сидеть среди гор в таких домиках – все сделано очень добротно, на века буквально. И у собак тут жизнь явно райская – они такие толстенькие, мохнатые.
В общем, мы явно нашли Простоквашино 2.0.
Пьем чай с аскорбинкой, сахаром, спиртом и чаванпрашем. Рассматриваем разнообразные аксессуары и выставку старомодных лыж на стенах бара.
Ню
25.03.
1. Погода!!
2. Колено!!!
Теперь подробнее. С утра дали солнышко и виды. Мы в 148 раз поблагодарили аборигенов и ушли. Несмотря на вернувшиеся красоты, шлось… не шлось. Мне не дышалось, по крайней мере. Второй переход был резко вверх, и это почему-то было даже чуть лучше. Потом было коротенькое вниз, привал на солнышке и снова ВВЕРХ. Мы с Виктором шли узенькими траверсами и тренировали разворот лицом к склону по заветам Нико. И делали мы это примерно бесконечно. Все бы ничего, если бы на самом уже верху у меня не улетел значок с шапки! Это было чудовищно обидно. Он еще так драматично долго катился вниз. Эх!
Зато мы увидели океан и возобновили традиционное фотографирование Улли.
Потом случилось прикольное вниз. Прикольное до поры – я навернулась так, что мне показалось, что колено совершило оборот в 360 градусов. Очень, блин, было страшно. Но быстро стало понятно, что ничего не отвалилось, не оторвалось и даже не сломалось. Но болит, сволочь. До сих пор. Не переставая.
Виктор, Нестер, Коля и Рыжий слазали повыше на вулкан Вилючинский, пришли в полный восторг от отжига вниз.
А мы с маман, Лехой и Ромычем поставили лагерь. А Леха даже вырыл сортир с видами. В общем, все зашибись. Кроме коленки. Сижу в лошадином бальзаме и эластичном бинте по самые уши и очень боюсь утренних коленных ощущений. Честно говоря, ночных тоже. Но в любом случае, хорошая погода – это вам не плохая.
Во время спуска Лехе в рюкзак начали приходить смски. Так он узнал, что у него включился телефон и что мы неожиданно оказались в зоне действия сети Мегафон. Посему Леха сейчас в Мармоте гуглит нам прогноз погоды, а Виктор жалуется, что в Феррину связи не завезли.
Прогноз на завтра, увы, облачный. А смска у Виктора все-таки отправилась.
Ах да! На завтрак нам на базе подарили тушеных бобов и салат из папоротника. Очень круто. Хотя я больше облизывалась на вазочки с вареньем и остатки пирога.
Я нежно думаю о шоколадном торте. Даже о различных его вариациях и рецептах. Ну и еще немного о чизкейке с клубникой. Торжественно клянусь, что буду все это готовить и жрать, готовить и жрать. И через неделю такого режима даже, возможно, начну кого-нибудь угощать.
Ню
Прощай, благословенный приют! Ты был к нам так добр – и сам по себе прекрасен.
База на самом деле впечатляет: все сделано своими руками и явно для себя. У всего есть свое лицо, все удобное и «жилое», домашнее. Огромная кухня с гигантской плитой, в которую можно ставить гигантские же казаны и подвешивать на цепях бидон с водой для чая… И обитатели, конечно, обитатели. Первым делом – собаки. Собака Лапа, поначалу шугавшаяся, вдруг приняла меня за свою подружку и начала ловить зубами за руки и тащить играть в сугробы. Дар просто благосклонно принимал ласки. Люди – с каждым проведенным нами на базе часом – начинали все более воспринимать нас тоже как любимую игрушку, которую можно кормить. Началось все с немножко рыбки, а потом не только еда пошла потоком, но и старый бородатый Васильич практически сам приготовил нам в чугуне на плите (а начиналось-то как! «Готовьте на своем бензине, мы тут за дрова и газ платим»!) дареных макарон. Уже и общение началось человеческое, и фотографии норки, живущей где-то поблизости и порой приходящей в дом поесть из Котовой мисочки показывали, и советы давали про маршрут… К нам привыкли, мы привыкли. Но – пора.
В таком месте я бы жила. И писала книги.
А сегодня с утра – розовое небо на восходе, видно все так четко, как на гравюрах – до черточки. Солнце, ни ветерка. Шлось правда, особенно поначалу, не очень. Даже в таких дозах комфорт расслабляет.
На перевал решили идти не по ущелью (что-то там, дескать, такое висит, не будет ли опасно), а поверху. Ну, а мой камус понимает только в лоб, траверсы он не понимает, ибо шире лыж. В результате при траверсе зафирнованного склона вместо цепляющих подрезов я имею классно скользящую в любом направлении голубую пластиковую дрянь… Спасибо Ромычу, подстраховал, пока я сменила лыжи на кошки. И дальше – что там ваша Трамонтана! Вот где настоящая тренировка для ног, не чета вашим пистолетикам! Большинство шло траверсами, Сашка в лоб.
— Они идут как европейцы, я – по-русски, а Вы, НВ, по-альпинистски: пешком, по пояс в снегу.
Поднялись почти к самому началу подъема собственно на Вилючинский вулкан. Посмотрели на океан вдали. Сегодня лезть на вершину уже поздно, посему решили приспуститься и встать лагерем, а уж завтра наверх. Но все-таки «штурмовая группа» под предлогом разведки завтрашнего пути подъема умчалась кататься, а честные трудяги ставили лагерь.
В предыдущих мероприятиях мы находили плоское место, рыли яму, ставили стенку. А тут какие-то хоббитские настроения прогрессируют: стремимся закопаться в склон. Место для стоянки на этот раз выбрали почти на самом верху довольно крутого и высокого склона. Пришлось нам четверым (в основном, конечно, Лехе с Ромычем) вгрызаться в снег, попутно выстраивая «насыпную территорию». В результате встали обе палатки, но выходить приходится почти в небо – край тента = край насыпной площадки. Но зато чуть в стороне в том же склоне у нас есть сортир! Довольно глубокий туннель. Там не дует, можно наслаждаться видами долины реки Паратунки. Вернувшийся АЮ сказал, что именно про такое можно сказать formidable.
Катальщиков мы почти все время видели: они выглядели, как блохи на девственно-чистом склоне. Всползли к скалам и каменным россыпям, потусовались – и полетели вниз.
И вот мы уже в палатке, и скоро будет еда. Бедный Нюшок баюкает поврежденное при падении колено. Все высушенное на базе снова неотвратимо сыреет. Ну, на то и поход. Наверное. Чтобы, значит, лишения.
НВ
Когда увидел тазик макарон, то подумал, что скорее он нас, чем мы его. Представил, как недоеденные порции сгружаем в котел и дожевываем в ночи (или, на худой конец, утром). Но тазик разошелся мгновенно. Если бы не маленькая миска НВ и чуть большая, но несоразмерная его аппетиту миска Рыжего, то тазик разошелся бы с одного расклада, но получилась «добавка». Что удивительно – никакой тяжести в желудке, а нас еще салатом угостили и рыбой.
Готовили на печи, в казане. Теперь знаем, какова должна быть кухня в загородном доме, куда часто и много захаживают гости.
НВ воскликнула, когда минут за 5 тазик исчез: «Это вы столько недоедаете?!» Начпрод рассказал нам, что мы недоедаем, как Скотт. Только Скотт недоедал очень долго, а мы всего пару недель. В переводе на килокалории, мы с Саньком недоедаем около 3000, НВ и Нюшка чуть меньше.
А к утренней каше нам выставили латку тушеных бобов, салат из моркови, маринованных огурчиков и рыбы, салат из местного папоротника, который (папоротник) закупают даже японцы.
И так – не налегке – мы отправились в солнечный путь, а солнца мы почти не видали 6 дней.
Виктор.
26.03.
7 вечера. Сидим в палатке. Еда почти готова.
День выдался непонятно почему тяжелый. В сущности – радиалка без груза. В начале 10го вышли, пошли «восходить» на Вилючинский. Докарабкались до плотного и безнадежного облака (о! чего мне стоил этот подъем!) – и решили, что в такую погоду нечего делать наверху, все равно ничего не видно. И поехали вниз. О! Чего мне стоил этот спуск! Все крепнет подозрение, что это кто-то другой, не я, когда-то умел кататься на лыжах. В облаке по фирну – на кошках. В кулуаре – лыжи… ну да, они были прикреплены к моим ногам. И я медленно оказывалась все ниже. Глагол «ехала» здесь неуместен – в лучшем случае, перекатывалась от стенки к стенке каньона. При попытках все же ехать – немедленные падения и кувырки. Нет, пора, пора решительно пересмотреть взгляды на жизнь! Пластик!
Спустились до самого низу и пошли смотреть ледопад. Камуса… мокрый снег между ними и лыжами…котурны…ходули…никакого управления и никакой скорости. Идешь и волочешь за собой лыжи. Решено: бескида заслужили отдельный стенд в музее моих походных и жизненных достижений. Прямо с этого лета. Они честно послужили мне, и пора на почетный покой. Особенно укрепилась я в этой мысли на обратном пути к палаткам, когда безнадежно застряла в сыпучем снегу на крутом склоне и была спасена подоспевшим вовремя Виктором.
Вплотную к ледопаду мы с Нюшкой не пошли, ждали в отдалении на солнышке: у нас случилась «линия отреза», силы и волю как отрезало. Отсюда он выглядел как большая бутылка с узким горлышком. А подходившие вплотную парни говорят, что это скорее ананас: такие чешуйки расходящиеся снизу идут вверх. Что ж, если и завтра не будет погоды – будем лазать, увидим собственными глазами.
На обратном пути, да и до сих пор жизнь ко мне не вернулась. Дикая жажда и полный упадок сил. Хорошо еще, что благодаря печкам в домике и отчасти на базе имеем приличную экономию бензина и делаем экстра-чай.
А места эти мне все больше нравятся. И даже не пойму, чем. Одновременно простор – и горы, очень странных, причудливых очертаний. Нет тесноты даже в ущелье: знаешь, что там наверху раскинулось плато, и дальше снова горы, и снова плато. А ущелья на их фоне такие маленькие…И очень много неба.
Хочу жить в своем домике на базе. И иногда подниматься вверх и смотреть на океан вдали…
О! Еще чай!
Завтра опять по погоде. Прогноз нелазательный. Сейчас вершина вулкана открыта, небо чистое, но рядом с самой вершиной, как часовой, висит небольшое почти вертикальное облачко. Часовой. Не иначе, чуть двинемся вверх – кликнет своих.
НВ
Ц – Центр видимости – область, находящаяся в геометрической либо логической середине поля зрения, но сокрытая от визуального восприятия. Названа по аналогии с центром циклона и оком бури. Примером центра видимости, может служить поле, перекрываемое слепым пятном, на сетчатке человеческого глаза, центр гравюры М.К.Эшера «Картинная галерея» или вулкан Вилючинский, вершина которого или сокрыта облаком, или недосягаема по иным причинам в течение большей части года, в то время как названный объект очевидно доминирует во всех смыслах, включая визуальный, над окрестностями.
Ч – Чешуя Ледяного Ананаса – согласно свидетельствам надежных людей, чешуя ледяного ананаса есть величайшее сокровище в мире, ценное превыше самоцветных камней и золота. Обладатель одной чешуйки станет богаче султана и могущественнее джинна. Сам ледяной ананас произрастает далеко на севере, в краю, где сходятся горы и моря, огонь и снега. Добраться туда сумели немногие, и те, истомленные долгой и трудной дорогой, уже не имели сил подняться к подножию скалы, под которой растет ледяной ананас. Один безбожник и скептик, чьим именем я не стану осквернять страниц сей книги, смеет утверждать, наученный шайтаном, что ледяной ананас есть лишь природный лед, накопившийся в результате падения воды со скалы и бездумной игры ветра и солнца. Но это сущий вздор, что ясно каждому и без подробных объяснений.
Ш – Шикарный отжиг – говорят, в давние времена по-настоящему шикарным отжигом признавали лишь тот, что совершен четырьмя мужами в ясный погожий день, в часы после полудня, но до захода солнца, со склона вулкана Вилючинский. Нынче же, когда старые времена ушли, а с ними и добрые традиции, что ныне преданы забвению, и более скромную забаву пытаются выдать за Шикарный отжиг. Но где, спросим мы у новоявленных мастеров, если так можно сказать о них, где чистый полет по снегам, где мягкий слой легкого пухляка, где неожиданные доски и заструги? Нет, увы, нет. Все в прошлом. А ныне – противный ветер, лежалый рыхлый снег, а скорость – лишь по чужим следам. Камус мне, камус!
Щ – Щекотка – природы неясной томление. От боли до удовольствия – шаг. Щекочут не нервы – опасности, трудности и лишения – иные фибры человеку. Не доказать кому-то что-то, даже не себе – истинность своего существования. Иное влечет к грани возможного. Что – неизвестно, но оно похоже на щекотку.
Ъ – Твердый знак – иные философы в наши дни с уверенностью знатоков утверждают принципы человечьего существования, и многие из них единственным и единым признают стремление к удовлетворению чего-нибудь. А иные тягу к саморазрушению добавляют к этой картине, полагая, что охватили своим биполярным дискурсом всю психическую вселенную человека. Но мы решительно настаиваем, что возвести во главу следует стремление человека к насыщению не потребностей своих, но возможностей. Инны возможности, подобные возможностям есть, спать и дышать, человек насыщает по необходимости вынужденно, а иные – к примеру, любить, творить, общаться – не столь обязательно. Возможность нуждаться, сражаться, преодолевать человек мог бы, казалось, и вовсе оставить без внимания, но, что остается загадкой для тех, кто видит в жизни нашей лишь удовлетворение потребностей (сколь высоко бы ни возносилась пирамида их иерархии), немало находится тех, кто борется не ради победы, а единственно ради напряжения всех своих сил. Это и есть твердый знак в рукописи наших жизней.
Коля
27.03.
19.30. Сидим в палатке, готовим (снова!) экстра-чай.
Вот это день так день!
Встали еще во тьме. Вышла – рассвет, ясно, все видно. Значит, на гору… О Боже! Решила не ходить. И чувствую себя плохо, и что я буду всех опять задерживать, и вдруг из-за меня не успеют… Потом вспомнила, как Сашка мне при таких же примерно настроениях перед подъемом на Народу сказал: «НВ, Вы потом всю жизнь будете жалеть». Ладно, думаю, пройдусь немножко, посмотрю красоты, но наверх не полезу. Просто пройду чуть-чуть… Вот так по чуть-чуть до вершины и дошла!
Подъем – по их словам – несложный. На мой взгляд – все-таки и не простой.
Сперва просто перли вверх на камусе. Я даже почти не отставала – но это спасибо Нюшкиному колену и плохому самочувствию. В некоторый момент стало ясно, что камус уже не держит в лоб. Ладно, думаю, дойду во-он до тех скал на кошках, а оттуда назад. Дошла. А вон, вроде, можно и до «ворот» (прохода между двумя скалами в другой кулуар, по которому, собственно, и надо идти на вершину), благо уже многие кошки переодели. До ворот доползла, внутренне подрагивая: уже и крутовато, и склон явно лавиноопасный, и солнце пригревает. В общем, стало ясно, что отсюда назад в одиночку просто нельзя. Сидеть здесь и ждать всех – тоже как-то глупо… И вот тут началось. Середина кулуара – девственный снег и очень круто. Туда совсем не хочется: если ЭТО поедет, уже никто не откопает. Ибо ехать долго, а соберется за это время снегу на всех с избытком. Посему ползли по краю, вдоль скал. Временами нормально, а временами снег, нагретый солнцем и скалами (они ж черные) превратился в сахарный песок: как ни бей кошками, все равно все сыплется… Иногда шли, повернувшись лицом к склону, мелкими приставными шагами, стараясь максимально зарубаться палками. Мы с Ромычем старались еще и не смотреть вниз – оба боимся высоты… А потом – последний взлет – и пупырь. Вершина. Рядом и выше – только друзья и небо. Внизу – с одной стороны океан, долины рек (Мутновка, Жировая, Вилюча – а в ее долине наша база!). В другую – внизу! – горы и вертолет летит…Вспомнился Бродский, стихотворение к горам: «никогда не забуду – и вы не забудьте – что сверху я видел вас». В этом на самом деле есть что-то странное, одновременно пугающее и счастливое. Ты словно оказываешься причастен к чему-то очень редкому и значимому. Словно бы на равных – пусть на время – с этой горой… Нет, не на равных, конечно, ты-то понимаешь, что тебе до нее, как ей до неба. Но кажется, что она тебя… заметила, что ли? Не знаю, как это выразить…
Виктор позвонил с вершины маме – она его не сразу опознала, ибо в Питере 7 утра. Все, кто имел телефоны, тоже позвонили семьям. И отправились вниз. До ворот – так же (где ползком, где бочком), только страшнее, потому что тут уж очень трудно не смотреть вниз. А после ворот они поехали. А я поковыляла на кошках до самого дома. Виктор с Вовкой отправились ехать с самой вершины. Сашка с Коленькой – от ворот. Леха, Ромыч и Нюшка – от места, где оставили лыжи. А я шла, и мне впервые не было обидно, что я не могу тоже ехать. Ноги дрожат, а самой петь хочется. Что я и делала в свое удовольствие, потому что люди далеко, а гора простит мне отсутствие слуха и голоса.
Около палаток посидели совсем чуть-чуть, наблюдая, как Сашка с Коленькой играют в муравьев на горе. А вскоре они и приехали – все, кроме Вовки. Дело в том, что спуск с вершины оказался стремным, жестким, гордым – каким угодно, но не восхитительным. А Сашка с Коленькой утверждали, что от ворот-то самое то, и даже пухлячок имеется. Вот Вовка и полез снова в гору, к воротам. Но опоздал: дело к вечеру, подморозило, пухлячка уже нигде не дают.
Так или иначе – сейчас полный лагерь счастливых людей. Да еще вчера выяснили, почему Ромычу плохо: два дня кормили его без масла и сала – и вот он снова с нами и бодр и весел.
А еще только что съели пеммикан.
Одно плохо: дивный сортир (который Ромыч, зашедший туда в ночи, окрестил обсерваторией; теперь все спрашивают: «Обсерватория свободна? – да! – Понял!») не был рассчитан на столь долгое проживание большой группы. Переполнился. Ну, да и мы завтра уже снимаемся.
НВ
Ох. За этот день я готова простить этому мирозданию очень многое.
Погоду дали райскую – все видно и – внимание! – НЕ ДУЕТ! Вот это вообще когнитивный диссонанс – на Камчатке и не дует. И красоты.
Вчера вот мы попытались влезть на Вилючинский (ЗАЧЕМ?!), хотя погоды особенно не было – собственно Вилючинский-то не показывался. В итоге мы влезли на сколько-то (ниже, чем десант на день раньше) и в полном молоке спустились. Колено болело и вверх и вниз. Но в целом было ОК. Спустились по кулуарчику до лагеря, а потом еще до ледопада. Ледопад красивый – объемный, на шишку похожий. И погоду внизу давали лучше, чем наверху. Замотались только малость. А на обратном пути я удачно разозлилась, потом разозлилась на то, что разозлилась – и на этом топливе добежала обратно до лагеря.
Так вот, а сегодня дали ВСЕ – и погоду, и Вилючинский, и виды с его верхней пупочки буквально на 360 градусов. Все стали оттуда звонить домой, фотографироваться, есть свои химические перекусы и продолжать дивиться отсутствию ветра. В общем, красотень.
Вниз сошли на кошечках, временами было стремновато, но в общем и целом очень круто. Потом команда лузеров отправилась совсем вниз, а остальные – жечь, кто один лишний раз ходил вверх, кто не один.
Завтра вместе с барахлом снова катим к ледопаду, ледопадим и идем в сторону места, откуда ходят автобусы до Елизова. Км туда 30, так что по дороге мы еще разок ночуем в тесной спарке в вонючей палатке, а утром 29 марта садимся-таки в вожделенный автобус и отправляемся навстречу благам цивилизации. Хотя, надеюсь, некоторые из этих благ (в основном пивного сорта) мы встретим чуть раньше и возьмем с собой в автобус.
Ах да, колено прошло.
Ню
28.03.
Последняя ночевка. 20.10, все в палатке. До Термального осталось около 10 км.
А ведь еще вчера ночевали под Вилючинским, на выкопанной полочке… А сегодня – в роще каменных берез у ручья, рядом с дорогой, по которой поминутно пролетают снегоходы и изредка проползают крупные грузовики, освещая рощу своими фарами…
Удивительное дерево – каменная береза. Сразу и не угадаешь, что береза. Стволы нежно-кремовые, узловатые, с них все время отрываются тончайшие полоски совершенно шелковой бересты. В высоту достигают… ну, примерно высота 5этажной хрущевки, не выше. Похоже, до какого-то времени растут вверх, а потом все уходит на умощнение основного ствола. И как-то удивительно прозрачно, светло в такой роще.
Вчера вечером как-то очень славно потрындели в палатке под чай со спиртом. Но с удивлением обнаружили, что «невероятное» количество лишнего бензина мы незаметно убрали до такой степени, что теперь не факт, что хватит на оставшиеся еды, если стоять не у воды (на топление снега уходит очень много). Чудеса!
С утра – опять чудесная погода: солнце, безветрие. Я первая спустилась от лагеря в каньон, подобрала подло сбежавшую от Сашки бутылку с остатками бензина (удивительно, что за все время сидения в этом гнезде больше ничего не сбежало) – и неспешно, с удовольствием добралась до его нижнего конца одновременно со всеми. Сходили к бутылочно-ананасному ледопаду. Вблизи он действительно более ананас: снизу вверх идут такие могучие остроконечные чешуйки. Только вот совсем не лазательный оказался: лед пористый, крошится, а внутри этой конструкции пустота – труба, по которой бежит сверху вода. Постояли, померзли, Виктор покорячился – и отреклись. И страховаться не за что, и просто того гляди вся конструкция прямо под тобой рассыплется. Тяпки или откалывают большие куски хрупкого льда, или проваливаются в пустоту, то же с ледобурами. Вовка еще поисследовал нижнюю часть – но там было все то же. Пока ждали – подъехал снегоход с какой-то группой «отдыхающих», и они на этом и не сказать что склоне устроили катание на ватрушках с визгом и смехом. Странные люди.
А потом – вышли на дорогу и… И все. Выход.
Сперва друзей моих катило, меня нет (им достаточно малейшего уклона и гладкой поверхности, чтобы мчаться, почти не прилагая усилий; а мои канты – и особенно гвоздики – за любую гладкую поверхность яростно цепляются, а деревянным лыжам для качения нужен приличный уклон). Потом друзей моих не цепляло (жуткий отскольз), а мне шлось. Дивная и редкая картина: далеко впереди коньком летит Сашка; потом бодро иду я; и на приличном расстоянии от меня, чертыхаясь и изнывая под жарким мартовским солнцем, мечтая о попутном грузовике, тащатся остальные. Но когда свечерело, дорога подмерзла, всем шлось примерно одинаково. И так порядка 17км… Не люблю ходить по дорогам! С одной стороны, можно думать о чем хочешь, не глядя под ноги – но это если по лыжне. А тут надо все время выбирать место на дороге – чтобы не по гладкому раскатанному скрести, а все-таки как-то идти по бугристому буранному следу. И горы остались позади, по берегам дороги уже только какие-то холмы. И голова под конец почему-то закружилась сильно….
Но домой все-таки хочется. Отсырели. Если бы высохнуть, вымыться, выспаться и напиться вволю – то можно и снова. Даже очень можно. Организм, похоже, настроился. И физически, и психически. А – все. Конец.
Да, видели МЧС-ников на буранах. Они «дежурили» у края дороги, явно собирались что-то себе готовить и поделились с нами водой. Оказалось, на Вилючинский «восходит» группа МЧС. А это – страховка. И еще где-то ближе к горе такая же группа дежурит. То-то удивятся восходители, увидев лыжню с самого верхнего пупыря. Хотя у них какое-то альпинистское восхождение.
Ну, вот и все вроде. Завтра – пиво-соки-воды и пищевые изыски. И где-то в промежутке – мыться.
НВ
29.03.
22.00. Елизово. Ул. Ленина, 32, кв.11.
Утро снова ясное. С утра -6, потом на солнце жара, все течет, снег на лыжах тает.
Сашка, Виктор, Вовка и Коля попробовали перед выходом покататься с горы, но снег жесткий, никакого удовольствия, говорят. Нам, остальным, и пробовать не хотелось. Разлагались в роще под солнцем.
А потом – около 3х переходов по той же дороге. Солнце, жарко. Пластиковых по-прежнему катит вниз, а я все ножками, ножками… Две встречи на дороге: заяц, задумчиво шедший куда-то по своим делам и в ужасе умчавшийся, заметив меня; и два священника на буране за спиной водителя – очень мило улыбнулись мне, когда я уступила дорогу.
Потом – поворот мимо рыбзавода, погрязнение дороги, дома-коттеджи, асфальт, грязь, Термальный, остановка, автобус, Елизово, дом. Рынок, рыба (на вечер). Баня!!!
В автобусе со мной всю дорогу очень увлеченно беседовала местная старушка. Рассказала, что приехала сюда с мужем в 69 году, строили парники-теплицы, потом работали там, кормили всю Камчатку огурцами помидорами. Потом, в конце 80х, все закрыли. Теперь фрукты-овощи только привозные и очень дорогие. Работать в городе негде. Грязно очень, грязь никто не убирает, вывозить некуда. А рыбу так вылавливают, что медведи осенью не наедаются и не впадают в спячку, бродят всю зиму. Вот и эту зиму в городе на помойках кормится медведица с медвежонком. И что теперь она ненавидит ментов, потому что те же бандиты, хотя и в другой форме.
На рынок нас сводил-свозил наш бенефактор Евгений Петрович – познакомить с теми, у кого завтра мы купим рыбу и икру в подарок родне. Накупили пока на вечерний пир. Выглядит потрясающе: рынок типа нашего на Комендантском, ларьки-палатки с едой, одеждой, обувью и прочим. Под ногами – грязь, лужи, колдобины. И среди всего этого – рыбные ряды с горами нежно-красной, жирно-светящейся, ароматной КРАСНОЙ рыбой! И цены: семга, конечно, 1200 за кг, а вот нерка и кижуч – от 350 до 500 за кг. Икра – 1000-1200.
И – БАНЯ. Натуральная общественная баня советских времен. В два часа дня – полно народу, очередь. Банщица следит, запускает на свободные места. Входишь – огромный зал, вроде школьного физкультурного, по стенам – кресла рядами, как в кино, только крючки в спинки вбиты: раздевалка. Из нее вход в такой же огромный, гулкий помывочный зал: кафельный пол, каменные скамьи, шайки (правда, не оцинкованные, а пластиковые), несколько ржавых кранов с холодной и горячей водой, три жалких душа… Вот парная хороша: деревянные широкие ступени, отличный пар и немного народу.
И всюду – тетеньки, состоящие примерно на треть из животов. Беседуют: о том, как молоденькая вышла за Табакова, наверное, думала, помрет скоро, а он все не помирает; о том, что надо есть, чтобы похудеть. Обертываются целлофановой упаковочной пленкой – чтобы похудеть… Но с нами все были любезны, как с двумя идиотками (любит наш народ убогих). Входим растерянно в раздевалку.
— Девчонки! Что ж вы не разделись-то?!
— Ой, понимаете, мы только что с гор, и как-то еще… — начинаем оправдываться мы, полагая, что речь идет о том, что мы вперлись сюда в уличной обуви.
— Ну да! Что ж вы в горах-то не разделись, одни лица загорели!
Нюшка вцепилась в меня и бормотала: «Тикаем отсюда, дома помоемся». Но все же помылись здесь – и с удовольствием – особенно парная! Вот что нужно моему изношенному телу и несгибаемому духу после похода!
Последнее впечатление: пользование феном – 40 рублей на человека. «Для сушки головы с бигуди использовать свой личный фен при предварительной оплате услуги через кассу согласно прейскуранта». Вот так.
Из бани – в узбекскую закусочную… Собственно, тут для меня день и кончился. Лагман, манты, чебуреки, кефир, салаты, соки… До дома тушку донесла. Отлежалась. Недавно даже начала приходить в себя, возможно, даже смогу попробовать рыбу.
Пришли домой – а тут Николя. Делимся впечатлениями: он просидел в домике еще несколько дней, его забрал мимоезжий снегоход, из города было не пробиться. Потом катался в окрестностях Петропавловска. Скоро поедет на север Камчатки.
Нюшка печет пироги.
Сашке на мобильный позвонила какая-то тетенька – спрашивала, не может ли он познакомить ее молодую, красивую, образованную дочь с хорошими молодыми людьми…
Теперь сверхзадача: съесть и выпить все купленное (хорошо еще в магазин ходили после узбеков), собраться, в 9 утра сходить на рынок за рыбой-икрой – и не опоздать на самолет.
Пока все хорошо. Неплохо сходили. Хотя и прогулочно во многом (мало переходов с грузом и палаточных ночевок, много отдыха). Но как бы я потянула не прогулочный вариант – вот вопрос…
НВ
30.03
На камчатских часах – 8 вечера, на московских – полдень. Через час будем в Москве.
С утра в Елизово сходили на рынок, закупились. Вроде горы накупили – а по деньгам как-то смешно получилось, ровно бы ничего и не потратили. Потом допаковались, доели, допили – и в аэропорт.
Утро снова было солнечное и ясное, и сперва от нашего дома, а потом из окон аэропорта было очень отчетливо видно «домашние» вулканы – Корякский и Авачинский. Осталось какое-то странное ощущение недоделанности, несытости. Куда мы? Зачем? Ведь уже помылись!
Аэропорт очень славный и на вылет. Все довольно быстро, одна общая проверка перед регистрацией, выход из зала ожидания на летное поле для курения. Запрещено только «курить и фотографировать под самолетом». Встретили Артема с Леной, поделились впечатлениями.
И взлетели. И – уже 7 часов в кресле. Те же экранчики (только у Нюшки он не работает), те же неинтересные фильмы… Слушала Листа. Дремала. Читала Олди. Вспоминала Камчатку. Ела. Кормежка в этот раз на удивление съедобная – не вкусная, нет, но и не отрава. Только вот красная рыба посмешила – после той, что мы поели вчера вечером. Я теперь вообще не понимаю, почему то, что продают в Питере, называют «красной рыбой». Разве из-за цвета…
Скоро Москва
Смешной пожилой дядька (лет 70ти) – сосед в самолете. С самого начала то играл в какие-то игры на телефоне, то искал (на полную громкость) новую мелодию для звонка, то зевал, то просто маялся – и все время пытался добиться от стюардесс разрешения где-то покурить. «Я за 40 лет впервые 8 часов не курю!» Выходил из самолета с сигаретой в руке, нервно оглядываясь.
Ну вот. И в Москве неплохо все получилось.
Немного насторожило объявление командира самолета после посадки: «Приготовьте документы для предъявления властям». И подслушанная реплика стюардессы: «Когда группа захвата придет, скажи, чтоб мои вещи не трогали». Но обошлось и без группы захвата, и без интереса властей к нашим документам. Даже квиточки на багаж не проверяли.
Погода в Москве отвратительная: серо, грязно, все тает. Сырость мерзкая. Толпы народу. Пока Сашка ездил сдавать сим-карту, изнывали на Белорусском вокзале. Потом – неожиданная удача: прямо у вокзала закусочная «Елки-палки». Нас не просто пустили внутрь со всем нашим нехитрым скарбом, но и пристроили этот скарб в служебном помещении, разместили в уютном углу, разрешили курить (хотя зал для некурящих). И уж тут мы пожрали от души! Селедка простая с картошкой и селедка под шубой, 20 вариантов салатов, студень, заливное, консервированные фрукты, галлоны пива! И маленькая чашечка кофе напоследок.
Только Сашка чего-то заболел. У него типичная болезнь обратного пути, аллергальный ностальгоз – в просторечии отравление.
Оттуда – на Ленинградский вокзал, и почти сразу посадка, и почти сразу отправление. Поезд опять «современный» — с биотуалетами и мягкими сиденьями и спинками диванов. И – спать.
НВ
Ы – Ы – возглас крайнего напряжения сил, как у человека, поднимающегося к вершине и все свои силы употребляющего для этого. Или повисшего над бездной, удерживаемого от падения лишь ненадежной снежной ступенью, готовой предательски поддаться и просесть под тяжестью его, увлекая за собой в гибельное падение, когда необходимо сделать следующий приставной шаг, как на уроке физического воспитания в гимнасии, грозящий нарушить и без того ненадежное положение повисшего над пропастью, жадно ждущей бесконечного падения.
Но также сей возглас может означать высшую степень экстаза и эйфории, например, при плавном скольжении по снежному склону, подобном медленному вальсу, или резвом и задорном рассекании снегов, сходном с быстрым фокстротом или чечеткой.
Словом, всякое соприкосновение человека с подлинно сильным впечатлением истинного бытия сопровождается сим возгласом. По меньшей мере – внутренним.
Ь – Мягкий знак – стремление человека к удовольствиям общеизвестно и общепризнанно, однако при более тщательном анализе обнаруживает себя весьма приблизительный характер понимания того, что есть для человека удовольствие. Удовольствие есть, без сомнения, в том, чтобы вернуться в теплый уютный дом, где тебя ждут, где тебе рады. Но как измерить глубину тепла и уюта, величины радости? Естественная наука учит нас, что измерение есть сравнение. Вот здесь мы и видим ключевой характер метода сравнения. Ибо удовольствие мы можем счесть таковым, лишь сопоставив его с теми ситуациями, которые мы бы сочли не приносящими удовольствия, а подчас и напротив, причиняющими боль и страдание. Отметим при этом, что и их мера познается в сравнении, в свою очередь, с удовольствием. А в силу природы человеческого восприятия, склонного умалять значимость событий хронологически отдаленных, мы получаем сравнительно простой рецепт умножения собственных удовольствий. Для этого следует лишь подвергнуть себя тяготам и лишениям, а сразу после этого предаться обратной крайности. Так хорошо известно, чот нет ничего слаще и вкуснее еды, вкушаемой оголодавшим, и приятнее всего сон человека, недосыпавшего перед тем. Это и есть мягкий знак нашей жизни.
Э – Эпический пир – об ином поведу я ныне речь: о том, как семеро храбрых героев пировали под сенью гостеприимного крова некой харчевни «Елки-палки». Сорок сороков телят, столько же поросят, птицы и рыбы без счету подавала им на стол добрая хозяйка красавица Айя (что значит «дочь света»). Особо отличились герои Аль-Лек Неспешный и Руан Мрачный. Немногословны были они в пиру, но с лихвой покрывала это вместимость их желудков. Овощные и мясные салаты, рыб красных и белых, диковинных грибов, моллюсков и фруктов отведали они. Виктуар Бесстрашный ел куда меньше, и скоро молодецкий сон сморил героя. Но это не значит, что менее пяти блюд успел употребить сей рыцарь, запивая все это добрым туборгским элем из кружки, более походившей на небольшую бочку. Ханна Прекрасная была в своих вкусах и манерах изысканна и безупречна, как во всех своих поступках, и завершила, помнится, свою трапезу прекрасным пышным пирогом с сиропом из дерева какао. Даже Святая великомученица Нина, насколько позволяли ей обеты, приняла участие в том замечательном пире – и вовсе уже не выглядела великомученицей. Лишь Вольдемара Красного не было среди друзей, ибо он как раз в ту пору истреблял злых ифритов в Северной Сарматии и не смог явиться на пир. А вот Искандеру Припасливому в тот день нездоровилось: то ли отравленная пища воздушных джиннов, то ли проклятия елизовских колдунов омрачали герою праздник. Но не сломил доблестного витязя сей недуг, и что недобрал герой в еде, то он успешно восполнил изящной и остроумной беседой. И САСС (скромный автор сих строк) пировал и веселился от души, и не было такого блюда, которому он не отдал бы должного. На прощание герои осыпали радушную хозяйку золотом и отправились навстречу новым подвигам и приключениям.
Коля
31.03.
4 часа утра. Бодрая проводница: «Встаем, встаем, сдаем белье, до прибытия остался час!» Леша: «О Господи! За какие грехи меня будят за час до прибытия!»
Поезд опоздал на 40 минут. Выходили, с трудом протискиваясь в полуоткрытую дверь, придавленную грудой сваленного у дверей проводницы белья.
Родина!
НВ
One Comment